А теперь я расскажу, как выглядит мир - оттуда. Глазами сумасшедшего. Это будет страшная сказка. Но вы не пугайтесь.

Знаете, наш мир сошел с ума.

И в безумии понавыдумывал всякого.

Один из высших лозунгов материалистического рационализма - fraternite, egalite, liberte. To есть, братство, равенство, свобода! Очень красивые слова, только зачем так кричать и откуда вдруг такие реки крови, скажите пожалуйста, доктор?

Доктора звали Гильотен. Он выдумал для исцеления от небратства, неравенства и несвободы превосходный медицинский аппарат, чтобы конвейерным способом рубить вредные головы. И его собственная голова, разумеется, тоже скатилась в корзину, отсеченная косым ножом гильотины. По всем законам разума, добра и красоты, во имя братства, равенства и свободы.

Так уж устроен человеческий нынешний мир, что вор требует схватить вора. Мы кричим о том, чего у нас нет.

Надрывный гипнотический вопль стоит над круглым сумасшедшим домом, витающим в глубинах космоса.

Мы с надеждой смотрим в небеса, откуда придет к нам животворящий светлый дух или пришельцы, якобы заложившие когда-то основы культуры. Между тем под ногами у нас огромное сознательное существо, его средний радиус 6371,1 км, его масса 5976 х 1021 кг, возраст 5 миллиардов лет, а информационная емкость 10⁹³ бит. Наша наивность способна свести с ума что угодно, даже земной шар.

Мы бормочем о загадочном и великом древнем знании, которое утрачено и теперь должно быть найдено. Чепуха. Оно всегда было и есть в каждой душе, просто его научились не замечать.

Великолепно, когда человек летит в космос на ракете. Забавно, ведь он летит в себя самого, ибо человеческий дух объемлет всю бездну материальной вселенной.

Внутреннее способно сравняться со внешним. Царство Божие внутрь нас есть, и мы дети Божии, созданные по образу и подобию Его.

Между тем человеческому мозгу очень трудно переварить несколько простейших аксиом. Бог есть, а смерти нет. Все люди равны, все едины и вечны, вне всякого различия. И мы свободны, абсолютно свободны в любой момент нашей жизни. Ведь нет ни прошлого, ни будущего. Существуют лишь спиральные скрижали вечности, и мы кружимся по ним. Человек есть игла на патефонной пластинке, а его свобода воли есть способность перескакивать из борозды в борозду. Все уже случилось, все предначертано, мы лишь перекатываемся, как шарики в барабане, а внутри каждого шарика смыкаются и размыкаются цветные осколки калейдоскопа, их узоры уникальны, однако все они служат отражением величавой и прихотливой орбиты Барабана в недрах Великой Игры. Назовите это как угодно: Колесница, Шхива, Сансара, флуктуации абсолютного вакуума, торсионные поля или мыслеформы. Назовите Миром Божьим, человеческим духом, Вселенной - тоже не ошибетесь. Итак, Барабан в Игре, в нем Шарики, в них Калейдоскоп, а в осколках Калейдоскопа мерцает Игра, и по ее правилам кружится Барабан.

И, разумеется, Господь окликнул Адама:"Где ты?"

Были ведь люди как люди, сотворил их Бог в главе I, стих 27 книги Бырэйшит. И был Он существительным множественного числа при глаголе единственного числа, Элохим, в основе единый, в проявлениях многообразный.

А вот Адама и Еву сотворили потом, во второй главе. Иначе на ком женились бы их дети, каких убийц боялся бы в стихе 14 главы 4 Каин, ушедший в землю Нод, к востоку от Едема?

В Торе сказано ясно: были люди, не различавшие добра и зла, затем произошло грехопадение двоих. Вот Адам съел запретный плод познания, устыдился собственного тела, сосредоточился на духе. Шарик отделил себя от Калейдоскопа и Барабана. Возомнил себя единственным, а стал одиноким. Думал познать, а оказался вплотную перед необозримой скрижалью Познания. И покатился рассуждающий шарик прочь от Бога, все дальше и дальше от Него, то есть, прямой дорогой к Нему, Всеобъемлющему, все ближе и ближе.

Так падает звездолет на сферу Шварцшильда. Чем ближе к ней, тем больше замедляется время. За миллион лет продвигается на сантиметр, а следующий миллиметр потребует миллиардолетнего срока. В точке падения на сферу время будет равно бесконечности.

Так человеческий разум силится совпасть с Богом. Все меньше зазор, но тем глубже разрыв.

Так надвигается из вечности Град Небесный, Гаолам Габа, точка Омега. Ибо человек есть эволюция. Неразрывная и всеобщая сеть, которой сообща ловят Бога. Трагическая и прекрасная попытка плоти вместить Дух.

Тот самый руах, о котором писал Экклезиаст: душа, дух, ветер, томящийся на кругах своих, на десятимерных спиралях, исходящих из Великого Ничто.

Мука шлифовки, томление притирки длится вот уже больше двух с половиной тысячелетий. С тех пор, как мелькнули первые трещины в зеркале общечеловеческого сознания. Когда появились эллинские мудрецы, Будда и Библия, Конфуций и Лао-цзы. Их породил импульс суперкомпьютера Гея, хлестнувший наружу торсионной спиралью, и в крошечных биокомпьютерах возникло эхо. Они стали осознавать сами себя. Постигли свою единичность, раздельность, уникальность и взаимную противоположность. Зеркало всечеловечества стало дробиться на осколки. В каждом стало по-своему отражаться всеобщее знание. И пошло ветвиться зеркальное древо, где дрожат листики, философы и мистики, физики и шизики, лирики и эмпирики, грешники и святые, умницы и придурки, грязные и чистые, высокие и низкие, властные и покорные, зрячие и слепые.

Зеркальные листья уже не видят ни друг друга, ни себя, ни дерева. Они обособились, мнят себя висящими в пустоте, линейными во времени, раздельными в пространстве, единственными и неповторимыми. И каждый осколок ловит лучик солнца. Считает, что лучик и является Солнцем. Истиной. Богом. Абсолютом. Вот еще чуть-чуть, и вспыхнет Сверхновая звезда, человек совпадет со Вселенной, вместит ее умом и сердцем. Корень заблуждения в том, что каждый осколок считает себя целостным зеркалом.

Оно действительно существовало.

В древности человек не выделял себя из окружающего мира столь резко, по сравнении с нынешним homo sapiens. Самоощущение личности было иным, основанным на единении с природой, человеческим родом и Творцом. Верится с трудом, однако это так. Изначальная целостная психика, по-детски простая, воспринимала без искажений фундаментальные антиномии Духа Божия.

Откуда взяться страху смерти, если умирать некому. Зачем властвовать и владеть, ибо на самом деле правит Тот, Кому принадлежит всецело мироздание. И как вообще возлюбить или возненавидеть ближнего, ведь он тоже никто, неотличимый от тебя.

Ощущение гласа Божьего было непрестанным, повиновение Ему безусловным. Разве может противиться Богу тот, кого нет. Ну как ослушается Творца простейшая двуногая физическая оболочка, которая сродни зверю или птице, вянет и исчезает подобно листику, однако неуничтожима его суть, древесный сок, пульсирующий вечно.

Неоткуда взяться страху, вине, греху.

Зато раскрыты глубины и тайны мироздания - непосредственно, сполна, сразу, в Богообщении. Хотя ответов нет, поскольку спрашивать незачем.

Вот вам Эдем, Золотой век, Древнее знание.

Оставалось лишь схватить, осознать и выразить Это. Великое и неохватное. Изощренное, глубокое и тонкое. Кишащий противоречиями сгусток простоты. Свободно парящий в созерцании, но неуловимый в изъяснении.

Так человек попался в ловушку - попытался осознать себя, мир и, в конечном счете, Причину причин. Творца. Заведомо порочная задача: низвести мир высший до категорий и связей мира низшего.

Титаническая попытка, обреченная на гениальный провал. Неизбежная, впрочем, а значит, необходимая. Заложенная в сердцевине мира и человека трагедия несовпадения с Богом. И жажда совпасть.

Тут не обойдешься ни потопом, ни Армагеддоном.

Терзаясь и вывихивая свой ограниченный рассудок, мы движемся к постижению Целого, забыв, что в нас изначально дремлет Необъятное, которое вне времени, превыше пространства. Нащупав корни Истины в нашем мире, мы пытаемся охватить Древо.

Такова цена грехопадения.

Если обратиться к нейрофизиологии, картина получится такой. Полушария головного мозга развились настолько, что обособились. Обрели разные функции, начали меж собой диалог. Мозг стал двоичен. Сознание раздвоилось.

В точном смысле слова это шизофрения. По-гречески шизос френос означает расщепленный мозг.

Материальный субстрат мышления растрескался. И в трещины разума стали затекать мифы, целительный бальзам, где соединяется несоединимое и примиряется непримиримое.

Лишь сквозь наплластования мифов мы способны воспринимать мир. Иначе разум окончательно расколется и рухнет под натиском подлинной реальности.

Первым экзистенциалистом стал Экклезиаст. Он храбро содрал еще не заскорузлую пленку мифов, ничего не увидел и горько усмехнулся. Лучше него вряд ли можно выразить муки сухого рассудка, гордо идущего напролом, до самого конца собственных иллюзий.

Главным является миф о Я. Об уникальном физическом теле, ограниченном в пространстве и конечном во времени. Якобы это и есть человек.

Отрицать миф Я способен лишь сумасшедший, поскольку физический мир безусловно существует.

Но целиком принимать миф Я может лишь безнадежный шизофреник, поскольку тогда физический мир становится единственным, наиглавнейшим, замкнутым и самодовлеющим.

Итак, Я есть, но Я нету.

Как тут не вспомнить паскалевский триста сорок восьмой афоризм о мыслящем тростнике. Сознание человека есть динамический завиток энергии. Она прихотливо течет, омывая нашу плоть целиком. Будоражит ее, провоцирует, формирует. Словом, животворит.

Тростник начинает вибрировать между источником энергии и крохотной точкой ее приложения. Совпав с плотью, сознание теряет из вида Дух. Устремившись к Духу, оно разъединяется с плотью.

Но энергия имеет и форму, то есть, она определенным образом промодулирована. Имеется не просто фаза, частота и амплитуда, на самом деле торсионное модулирующее поле имеет десять координат, а источник его находится позади условного экрана, который физики называют абсолютным вакуумом, мистики же именуют Великим Ничто.

Представьте себе, что по ходу нашего линейного времени длина, ширина и высота непрерывно скручиваются и колеблются. Таковы торсионные взаимодействия. Их вращения и смещения неощутимы на трехмерном физическом плане. Но на них основано действие гравитационных и электромагнитных полей. Там смыкаются крошечный мир квантовой механики и огромный мир релятивистских субсветовых феноменов.

А мир, доступный человеческим ощущениям, лежит точнехонько посредине между размерами электрона и Вселенной, такова метрика нашего макрокосма, раскрытого в обе стороны, но окутанного щадящей пеленой пяти чувств.

Лишь в силу ущербности и неполноты физического восприятия мы способны кое-как существовать в узенькой щелке нашей реальности. А вовне - постоянно, мощно вращается необъятное Царство Божие. Колесница Иезекииля, Махаяна, Шхина.

Стоит о нем забыть, оно властно напомнит о себе. Стоит о нем вспомнить, оно наваливается необъятной тяжестью Тайны и Страха.

Перепуганный человек отгораживается от него и замыкается в комплексе мифологем. Расщепленное двойственное мышление сооружает целый набор всяких решеток и добровольно сидит внутри самодельной клетки.

Туда, сквозь прутья, способны попасть лишь обломки реальности. Человек собирает их в кучу и начинает ими простодушно баловаться. Идет игра в добро и зло, черное и белое, грех и святость, вину и искупление. Заодно возникает понятие Рока и Судьбы.

По ходу так называемой судьбы человек испытыват уйму превращений, когда благо оборачивается злом, а светлое приносит черные плоды. Рассудок путается, воюет с очевидностью.

Плотность и однозначность физического мира сбивает с толку. Человеческий разум цепляется за доступные ему внешние предметы и факты. Внутренняя текучесть и переменчивость всего сущего ускользает из вида. Тем более, непонятна пластичная свобода собственного духа. А ему тесно и больно извиваться в клетке.

Движение от причины к следствию есть лишь частный случай движения вообще. Жесткость формальной логики не учитывает прихотливых пульсаций мироздания и души.

Но разум упорно идет от победы к победе, из тупика в тупик, от поражения к поражению.

Может показаться, что я глумился над человеческим разумом, однако целью себе ставил воспеть его величие.

Взгляните: далеко внизу, в прошлом, сознание человечества расщепилось и двинулось в великий поход по меридианам огромной реальности к ее верхнему полюсу, где призрачно сияет великая точка всеобщего познания. Что лежит дальше, за ней, остается гадать. Наивно видеть в ней нижний полюс новой реальности, еще более громадной и сложной. Но иного видения пока не дано. Попробуем остановиться на этой картине.

Вечно разбухающий текучий шар познания, струящийся к Богу, все ближе и дальше, все легче и труднее, все понятней и запутанней.

Чем больше добра, тем крепче зло. Чем мощнее зло, тем ярче добро. Победа неотделима от поражения.

Вот суть и цена двоичности.

Пропасть меж добром и злом углубляется и суживается, мерещится катастрофа.

Если уж эта иллюзия стала вопиюще явной, попробуем в ней разобраться.

Наш расщепленный разум привык расчленять. Это его призвание и неотъемлемое право. Что ж, попробуем им воспользоваться. Лишь бы не пугаться очередного краха.

Пусть к катастрофам двоичного рассудка добавится еще одна, притом наверняка не последняя.

Критянин сказал:"Все критяне - лжецы".

Я ошибаюсь. Пишущий эти строки лжет.

Вообще на свете не было, нет и не будет человека, который бы не ошибался. И это фундаментальный закон мышления, его абсолютное, неизменное и неотъемлемое свойство: разделять лес на деревья и блуждать среди них. Побродим еще чуток?

Все когда-либо сказанное - огромный и единый Текст. Его читают по кускам, по слогам, по буквочкам. Ошибка заложена и в фрагментировании текста, и в субъективности прочтения. Остается спросить, что дает в итоге ошибка, помноженная на ошибку?

Ложь есть уклонение от Истины. Неважно, на волосок или на парсек, но несовпадение.

При осознании Истины целиком должно прекратиться мышление. А я вот излагаю, мыслю, следовательно, лгу. "Я ошибаюсь" - будем считать, что эти слова впечатаны под каждой строкой.

Можно и так: не сказано ли нам Витгенштейном, что мы болтливые самодовольные придурки, что наша трепотня бессмысленна? Сказано. Мало признать сей факт, в нем охота поковыряться, почему оно эдак выходит.

* * *

Сознание стробоскопично. Представьте себе диск с рисками и лампочку. Пятно светового лучика и есть наше субъективное сознательное, а вокруг и внутри кишат бездны, крутятся моторчики, заедает иглу на пластинке, окольцованная борозда невроза выпевает один и тот же обрывок мелодии, наконец подвыпивший некто хряпает кулаком по заклинившему аппарату звуковоспроизведения.

Лучик знай себе пляшет на диске. Там встречаются волна и частица. Мелькание логической зубчатки накладывается на пульсацию иррациональной волны.

Один физик скажет, что свет имеет корпускулярную природу. Другой докажет, что свет имеет волновые свойства. Оба правы, хотя оба лгут.

А теперь вспомним, что на синапсах мозга одновременно идут обмен ионами плюс электромагнитные колебания. Оба процесса смыкаются воедино, уже за пределами физического нейронного субстрата, в неимоверно ветвистых вихрях сознания, обтекающего человеческое тело целиком.

Нейрофизиолог скажет, что мозгом порождается сознание. Мистик объявит, что духом формируется плоть. Оба не погрешат против истины, хотя заведомо соврут.

Остается рассмотреть очевидную ныне вещь с крайне сухим названием: функциональная асимметрия полушарий головного мозга. Левое аналитично, правое синтетично. Одно оперирует полочками, раскладывая на них мир, другое плавает среди образов и сквозь их мешанину нащупывает бытие. Одно дробит, другое объединяет.

Теперь воспользуемся левополушарной аналитической функцией и предпримем заведомо порочную попытку классификации. Ибо любая классификация означает умножение фикции, произвольную нарезку целого на ломтики. Зато нас выручит синтетическая функция, она подскажет, что удобнее съесть винегрет, нежели целые овощи, разложенные на тарелке.

Первобытное целостное сознание вмещалось в неразвитом изотропном мозгу, где межполушарные процессы не противопоставлялись друг другу. Ныне мы являемся горделивыми обладателями анизотропного мозга, где полушария ведут диалог через мозолистое тело. При этом процесс не может пока идти равномерно в обе стороны, функции неравновесны. Проще говоря, есть мозг-правша и мозг-левша. Соответственно, психологи делят людей на рациональный и иррациональный типы, циклотимов и шизотимов.

Одни преимущественно переваривают образы, извергая при этом аналитическую информацию. Другие собирают с полочек нарезанную информацию и выплескивают ее комплексно.

Юмор происходящего заведом, поскольку и те, и другие типы нередко мнят себя солью мира, а инакомыслящих снисходительно считают заблудшими умниками, если не вредными придурками. Причем такая ошибка взаимна.

Вам говорят про Фому, но слышится про Ерему. Тут вы возражаете, что в огороде бузина, однако вас нечего даже слушать, поскольку в Киеве непреложно дядька. Подобные диалоги встречаются в жизни сплошь и рядом.

Мы все какие-то умные дураки. Ну мозги у нас по-разному нашинкованы. Говорим невпопад, в несхожих системах изложения, мучаем и мучаемся. Ссоримся и пытаемся помириться. Чего делить, поди разбери, то ли ничью Истину, то ли свои непобедимые амбиции.

Притом тростник колеблется, то ли расцеловаться, то ли треснуть собеседника посохом по башке. Далеко не каждый ударивший состоит в мастерах дзэна, вдобавок не у каждого побитого прочный череп. С другой стороны, гаже лицемерного поцелуя люди еще ничего не придумали, вспомним Иуду в Гефсиманском саду.

Мышление всегда творческий порыв. Добавим крошечный вопросительный штрих, а можем ли мы вообще творить вне Творца? С ангелами беседовали и Сведенборг, и Циолковский, в каковом занятии oба честно признались. Предлагается решить, были они гениями или сумасшедшими. Книжки свои они написали о разном и каждый на собственный манер. Не надо спорить, кто из них умнее, а то ангелы обхохочутся.

Если разум обособленный объект, замкнутая система, сам по себе, тогда есть умные и дураки, светочи духа и грязные сволочи. Попробуем пойти от обратного, тогда запутаемся и погрязнем в абсолютной относительности. Оба пути рассудочны, оба изъезжены вдрызг. Чем искать третий, не лучше ли пойти по обоим сразу.

Вот беда, не получается. Мало нам асимметрии функций и анизотропности мозга. Рациональное и иррациональное начало тоже раздваиваются - нахально, непреодолимо, изначально.

Иррациональное оперирует абстрактным и конкретным.

Рациональное выбирает между логикой и эмоциями.

Чем больше одного, тем меньше другого. Нос вытащишь, хвост увяз.

Вот мы и добрались до типологии сознания, которую нащупал на широчайшем поле практического опыта Юнг. Он вывел типы мыслительные, эмоциональные, сенсорные и интуитивные. Ибо нет человека, который мог бы одновременно воспринимать и действовать во всех четырех областях.

Представим себе эти функции в виде перекрестка. Каждая из них является главной, и к ней примыкает соседняя, тоже достаточно сильная. А их противоположности оттесняются в бессознательное, где прозябают на скудном энергетическом пайке. Но могут, изголодавшись вконец, заявить вдруг о себе похлеще, чем функции сознательные.

Легко понять, что из перекрестка четырех функций рождается восемь типов. Каждый из них в отдельности - это патологическая крайность, которая встречается редко. Но любой из нас тяготеет к одному из восьми.

К примеру, сочетание мыслительного и сенсорного дает очень крепкий тип. Трудолюбивый, властный, целеустремленный, с чувством долга. Но в то же время замкнутый, суховатый, плохо ладит с людьми, несколько приземленный, без высоких порывов духа.

На другом полюсе находится тип, сочетающий эмоциональную и интуитивную функции. Общительный, отзывчивый, эксцентричный фантазер. Однако лень, неаккуратность и недисциплинированность снижают его шансы на преуспевание.

Вот портреты двух невротиков, причем написанные бегло и сгущенными красками, без учета сопутствующих динамических противоречий. А то ведь встречаются мыслительные невротики, сентиментальные донельзя, или эмоциональные невротики с бешеной работоспособностью.

Кроме того, существует деление на экстравертов и интровертов. Не углубляясь в нюансы, отметим, что первые склонны приспосабливаться ко внешним обстоятельствам, вторые нередко идут наперекор окружающим, поскольку слишком погружены в себя.

Однако любое сознание пластично, оно способно реализовывать свои достоинства и недостатки шиворот-навыворот. А по ходу житейского сюжета действует гетевский принцип систолы и диастолы - человек пульсирует, его энергетика и функции то сжимаются, то расширяются, причем неодинаково на разных планах бытия.

Попробую пока остановиться на этом скудном пересказе, без которого обойтись никак не мог. И рискну сделать несколько выводов, которые напрашиваются, причем не блещут новизной.

Абсолютно гармоническая стабильная личность невозможна по cугубo энергетическим и нейрофизиологическим причинам.

Зачастую человек видит себя в искаженном свете, сильные стороны собственной натуры кажутся естественными и всеобщими. Зато хочется преуспеть в том, что достается труднее, именно оно порой приковывает болезненное внимание расщепленной личности.

Нередко люди преподносят свои слабости как наиболее сильные черты, чаще всего хвастаются тем, насколько преуспели на несвойственной им ниве. И других вводят в заблуждение, и сами попадают впросак.

А вот когда человек запальчиво обсуждает чужие недостатки, он чаще всего опирается на свои сильные функции. Немудрено, что людей общительных раздражают нелюдимы и наоборот; конечно, трудягу бесит безоблачный лентяй, и так далее. Каждый прав по-своему, а значит, неправ.

Встречается и обратное, если человек стремится поладить с миром при помощи другого человека. Знаменитый платоновский миф о разрезанных андрогинах и поиске недостающей половины как нельзя лучше служит здесь иллюстрацией. У рациональных типов нередко сходятся противоположности, причем образуется благополучный брак, где взаимно перекрываются достоинства и недостатки. Иррациональные типы чаще стремятся не столько к взаимопомощи, сколько к взаимопониманию. На противоположно сориентированных людей они склонны смотреть свысока. Ну что прикажете делать цепкому сенсорику с рохлей интуитиком, а с другой стороны, заоблачного мечтателя мало интересует погрязший в мелочности хлопотун. Здесь я лишь выделил и заострил крайности, при которых возникает взаимная холодность.

По большому счету не столь существенно, что Юнг подметил восемь невротических типов, а вслед за ним Аугустинавичуте проанализировала шестнадцать разновидностей информационного метаболизма. Классификации грешат долей условности, а человек донельзя противоречивое создание.

Гораздо важней механика неизбежной неполноты и неправоты отдельного человека. И, соответственно, четкое понимание того, насколько мы разные. Наши слабости оборачиваются продолжением достоинств. А лишних и никчемных людей попросту нет.

Вроде бы все в порядке, современный гуманизм громогласно твердит об уникальной ценности личности, ее неповторимости, ее правах. Стоит присмотреться, нет ли здесь дымовой завесы вокруг набрякшего симптома. Есть, конечно. Как же иначе.

И человек, и нация, и общественный уклад могут быть представлены в виде отдельного сознательного организма. Своего рода аппарат по переработке информации с четко выраженным перевесом одних функций над противоположными.

В частности, есть все основания говорить о том, что в Древнем Риме доминировал тип мыслительно-сенсорного интроверта - воины и юристы, мало склонные к плетению абстракций и вдохновенному артистизму. Или, скажем, в нацистском третьем рейхе развернулась массовая истерия, которой подвержен эмоционально-интуитивный экстраверт. Тут есть простор для рассуждений, но пока ограничимся констатацией и пойдем дальше.

Нечего скрывать, современная цивилизация основывается прежде всего на практицизме. Личность оценивают в зависимости от того, насколько она умеет приспосабливаться. Значит, стимулируется и перевешивает экстравертное начало. А доминирует сенсорно-логический склад мышления, со всеми его несомненными плюсами, а также естественными минусами. Подобно тому, как у личности есть резервуар бессознательного, общество имеет свою периферию, где копошатся малоценные, нереализовавшиеся человеческие особи. При этом туда чаще всего попадают люди с перевесом эмоциональности, интуитивности, а также интроверсии. Не то, чтобы их обрекают на голодную смерть в канаве, просто они хуже умеют постоять за себя. Плоды их усилий социум приемлет с трудом и далеко не сразу переваривает.

Для наглядности вспомним о судьбах троих людей, чье величие распознали с опозданием, когда их земные мытарства окончились. Познакомьтесь, пожалуйста. Интуитивно-эмоциональный экстраверт, Вольфганг Амадей Моцарт. Интуитивно-логический интроверт, Иоганн Себастьян Бах. Этико-интуитивный интроверт, Винсент Ван Гог. Попробуйте просчитать степень социальной неприспособленности каждого из них, а потом перечитайте их биографии под аналитическим углом зрения.

Закрадывается подозрение, что мы до сих пор живем в древней Спарте, однако с Тарпейской скалы швыряют отнюдь не хилых младенцев. Так и подмывает провозгласить, что открыт общественный закон противоестественного отбора.

Критерий социальной адаптации действует разрушительно. А подвергать его отрицанию означало бы несусветную глупость.

Кажущиеся исключения лишь подтверждают правило. Для сравнения упомянем несравненного Сальвадора Дали, логико-сенсорного интроверта. Ради перевеса ценных для общества функций ему простили талант и удостоили прижизненного признания.

В некотором смысле общество проливает крокодиловы слезы насчет одухотворенности, отзывчивости, стойкости, а на деле эти качества сплошь и рядом отвергаются. Перекошенное коллективное сознание стыдится взглянуть на действительность и баюкает себя, занимаясь самообманом. Суровому моралисту впору возопить о повальном лицемерии, но проку в ярлыках нет. Проблема гораздо шире.

Ход эволюции привел человека на грань серьезного расщепления личности, к войне полушарий мозга, к противостоянию сознательного и инстинктивного, к абсолютизации своей силы и к трусости при виде своей немощи, к выпячиванию якобы светлой cтoроны личности и к маскировке мнимо теневых ее сторон. Агрессивность заложена органически внутри каждого из нас и рвется наружу. Как назвать вышеописанное состояние, неврозом или бесовским искушением, не столь важно.

Соответственно расщепилось и человечество. Внешне развитая цивилизация противопоставлена так называемым отсталым культурам. Практицизм и житейская хватка возобладали над созерцательностью и мечтательностью. Тактика над стратегией, цель над смыслом, властолюбие над свободолюбием.

Однако маятник уже миновал крайнюю точку отклонения, а жителю двадцатого века остается лишь оглянуться и содрогнуться, ибо такого разгула зверств еще не бывало. Наметился обратный ход, не по грехам нашим, но по милости Божией.

Предоставим пророкам их исконное почтенное занятие, обличать язвы. Негде взяться кабинету психоаналитика, достаточно просторному, чтобы излечить невроз целого общества. Нет храма для всеобщего хорового покаяния.

Позволим себе еще одно заблуждение, вычленим некий коллективный рассудок, подмявший под себя коллективную душу. Получим неравновесную систему, но нет места для уныния, ибо она раскрыта вовне. И никогда не теряет связи с Истоком, вне которого нет ни мысли, ни чувства.

А еще оптимистически заметим, что нигде и никогда никто не шел на войну под откровенным лозунгом насилия и грабежа. Почему-то люди готовы идти на смерть лишь ради высоких идеалов истинности, справедливости, общего блага. Есть ориентиры, которые отрицать невозможно. Разве что извратить их в порыве искреннего заблуждения, ради оправдания коллективной бессознательной агрессии. Вот так реализовывались невротические припадки, начиная с крестовых походов, кончая дикими кровавыми психозами двадцатого века, когда счет жертв пошел на десятки миллионов.

Расщепленный рассудок обречен яростно гоняться за правдой, у которой соответственно длиннющий лживый хвост.

Что поделать, если все критяне лжецы.

А кстати, зачем колотить другого человека, он вовсе не плох, он просто - другой.

Нет ничего, кроме энергии и информации. Энергия плещется и течет, а когда она связана упругими торсионными узелками, человеческое сознание называет ее материей. Развяжите узелок, энергия выплеснется, причем ее величина будет равна произведению массы на квадрат скорости света.

Форму энергии, ее русло и связность задает информация через всеобъемлющее поле с абсолютно мгновенной скоростью взаимодействия. Фундаментальным свойством поля является кручение, оттого вращаются электрон вокруг ядра, планета вокруг светила, оттого спиральны галактика и молекула дезоксирибонуклеиновой кислоты.Наше сознание тоже представляет собой совокупность энергетических вихрей. Их сложность сравнима лишь с их мощью. Человек способен влиять не только на энергию и материю, но и непосредственно на формирующие их комбинации торсионных спиралей. Таких людей называют святыми, йогами, магами, имамами, колдунами. Не сочтите перечень кощунственным, его разнородность лишь подчеркивает объединяющее свойство - умение оперировать информацией в глубине мира, вызывая необъяснимые изменения. Иными словами, чудеса.

Расчленять мир на идеальный и материальный попросту нелепо, ибо где тогда их стык? Без единой основы не совпадут шестеренки формы и субстанции, вхолостую будут крутиться разъединенные зубчики миров.

Раздваивая, мы впадаем в заблуждение. Принимаем одно, и неизбежно приходится отметать другое. Иначе вроде бы невозможно.

Считая себя властелином природы, человек отпадает от нее. И ему невдомек уже, что тротуар, мотоцикл или телефонный кабель остаются частью природы, лишь преобразованной в иное информационное состояние. Не говоря уже о самом человеке, всеядном хищном животном, взобравшемся на верхушку пирамиды биоценоза. Но благодаря ему по бокам пирамиды стекает что-то уж много всякой всячины, назовем ее деликатно, продуктами индустриального метаболизма. Есть страны, где уровень производства превышает возможности потребления, как естественные, так и максимальные. Сравнение с животным, пожалуй, может показаться оскорбительным, но только не человеку.

Созидание, увы, неотъемлемо от разрушения. Сосредоточив и упорядочив информацию в объекте, мы увеличиваем степень хаоса, который расползается за пределами объекта. Поедающему яйца неизбежно приходится ходить по колено в яичной скорлупе. Добро бы речь шла об индустрии, но ведь нечто подобное творится и в наших душах. Вокруг рассудочного островка плещутся пучины бессознательного. Зачастую именно они управляют нашим поведением. Нам лишь кажется, будто мы ведаем, что творим.

А действовать приходится, хотя при этом отклоняешься от нулевой точки, нарушаешь баланс. Рано или поздно нас выталкивает обратно к нулю и несет в противоположность. Так уж мир устроен. И чем шире амплитуда, тем яростнее качается маятник.

Перевес деятельности над созерцанием ведет к перекосу. Век нынешний очевидно перекошен в сторону активности, потребления, материальных стимулов и рассудочного восприятия. Но заметны и симптомы обратного хода, при котором вряд ли будет отброшено достигнутое. Давно подмечено, что ход истории состоит из больших и малых спиралей. А почему это так, отчасти явствует из начала главы. Я не строю теорию и даже не выдвигаю гипотезу, просто указываю на очевидность.

Сомнительно, что нынешняя цивилизация несется в пропасть, есть уже признаки ее преображения изнутри. Тем более, биологи теперь знают, что эволюция всегда носит упреждающий характер, ею движут не катастрофы, а наоборот, стремление заблаговременно избежать надвигающейся гибели. Перед этим фактом пасуют классические представления о причинности и времени. Ну и что такого. Некогда Лаплас заявил, что не нуждается в такой гипотезе, как Бог. Современному естествознанию давно пора возопить о противоположном.

Миром правит мысль, и тут вряд ли потребны доказательства. А так называемая развитая цивилизация вдруг оказалась кризисным итогом некоего способа мышления, узурпировавшего права прочих, подавившего их, абсолютизировав себя не по чину. Естественно, нельзя идти во все стороны сразу. Но пагубно шагать лишь в одну сторону.

Принято выделять три способа мышления, дедуктивный, индуктивный и по аналогии. Либо двигаться от общего к частному, либо от частного к общему, либо сопоставить два частных явления.

Тем самым исподволь утверждается разорванность мира на части. Удобная условность, которая возводится в ранг аксиомы. Но это пьедестал научного познания. Не вышибать же его залихватским пинком из-под ног ученых мужей.

Если оглянуться на путь человеческого познания, мы заметим, что на заре науки, в эллинистическом периоде сформировались зачатки дедукции. А затем она культивировалась и возрастала, будучи провозглашена единственно точным и научным методом. Возник вынужденный перекос парадигмы.

По-гречески парадигма означает "образец". Не так уж худо следовать избранному образцу, но вот считать себя равнозначным ему пагубно - и в науке, и в обыденной жизни такое не доводит до добра. До сих пор школьникам с болью повествуют о церковных обскурантах, которые сожгли Бруно, травили Галилея, гноили Коперника. При этом умалчивается, что Бруно был осужден в преклонном возрасте за церковные интриги, а его взгляды послужили всего лишь casus belli, формальным предлогом. Галилей Линчео,Рысьеглазый, вовсе не произнес гордых слов "Eppur si muove!" перед судом инквизиции, а принес покаяние в храме Санта Мария делла Формоза без выкрутасов. Коперник же был, как широко неизвестно, каноником, исправно служил мессы, а на досуге писал астрономические труды.

Позвольте уж сознаться, что я не вижу сугубой разницы между обскурантизмом церковным и научным. Извините за цитату: "Есть одно коренное явление, которое определяет научную мысль и отличает научные результаты и научные заключения ясно и просто от утверждений философии, и религии, - это общеобязательность и бесспорность правильно сделанных научных выводов, научных утверждений, понятий, заключений." Махровый обскурантизм ученого, хоть смейся, хоть плачь. Между тем эти слова вышли из-под пера академика Вернадского. А далее он то ли воспевает, то ли оплакивает парадигму современной науки, но требует поставить "интересы научного познания" во главу "текущей государственной политики". Эта работа написана в 1937 году. Как видим, и академиков искушают бесы.

Вернемся к проблеме образцовости мышления. Индукция с аналогией прозябали на помойке Научной Парадигмы, будучи достоянием и подспорьем всяких чудаков. Скажем, Кеплер вывел свой третий закон движения планет, балансируя между математическими и музыкальными данными, а свое сочинение нарек "Гармония мира". Вот вам пифагорейская музыка сфер и блистательный образец мышления по аналогии. Но историки науки расценивают это как курьез, приведший к успеху случайно. Пленники рационализма по сию пору снисходительно похлопывают Кеплера по плечу: ну да, формулы вывел правильные, хотя был необузданным фантазером и мистиком. Честнее и проще будет поставить гения с головы на ноги. Не вопреки вере в Творца, но благодаря ей он сдвинул научное познание.

Сызмлада глубоко религиозный Ньютон целиком предался на склоне лет теологии, а свои занятия наукой всегда воспринимал как служение Богу. Сам черным по белому предупредил, что его система механики и математический аппарат лишь удобная модель описания, хотя затем впал в восторг от результатов. Однако современники сочли его "Математические начала натуральной философии" абсолютной истиной и венцом науки. Ученого превознесли, мистика из деликатности потрудились не замечать. Словно бы великан шел на двух ногах, но выглядел одноногим.

Кстати говоря, Исаак Барроу, учитель Ньютона, провозгласил, что причиной непогрешимости является отказ от использования всего неизвестного. У него она числится в ряду восьмой, но вот вам налицо первая причина погрешимооти.

Гениальный Бэкон в семнадцатом веке разрабатывал основы индуктивного мышления применительно к термодинамике. Нащупывал метод, который позволил бы равноправно включить неизвестное наряду с известным в картину познания. Подключить к закономерности спонтанность, если угодно. Физики двадцатого века вдруг воспроизвели матричную механику "Нового Органона", только забыли сказать спасибо автору. Он же не виноват, что его метод парил в воздухе, не опираясь на экспериментальные данные квантовой механики. Бэкон отчетливо видел мифологичность человеческого сознания, без обиняков описал ее, а еще прямо высказал, что тонкость природы во много раз превосходит тонкость рассуждений.

Гений не титул или комплимент, всего лишь человек в Духе Божием. Таков буквальный перевод этого слова с греческого.

С прозрениями гениев поначалу обращаются не лучше, чем пифагорейцы с Гиппазием. В дискуссии на корабельной палубе тот вдруг объявил о существовании иррационального числа, это корень квадратный из двух, нате вам. Последовал веский контраргумент, Гиппазия взяли да и выбросили за борт. Двадцать два столетия спустя, в ХVIII веке европейские математики стали поневоле оперировать иррациональными числами. Продираясь сквозь чудовищные дебри математического анализа, к исходу XIX века наука породила гения Кантора с его теорией множеств. Последовали яростные попытки выбросить теорию за борт, но утопить ее никак не смогли.

Можно прочесть историю человеческого познания как захватывающий детектив, изложенный в трагикомическом ключе. Скажем, листая учебник истории философии, то ли злорадно выискивать оплошности мыслителей, то ли восхищаться общей гармонией поиска, прощупавшего каждое возможное русло до его раздвоения и дальше, вплоть до безнадежного тупика. А все тупики примыкают с разных сторон к верхнему полюсу парадигмы, венчающему сферу познания.

Когда великие умы творят, барахтаясь в двойственности, смеяться постыдно, а взахлеб восторгаться глупо. Каждый внес лепту ценой предельных честных усилий.

Разве что ляпнул один умник, что теперь задача философии изменить мир. Лучше взял бы да подергал морковку за ботву, авось быстрее вырастет.

Чудовищный двадцатый век возник на предсмертных корчах материалистического рационализма, самоупоенного двоичного мышления. Стоя у истоков науки, Платон предостерегал от бедствия, которое неминуемо покарает государство, где правят поэты. В итоге разразился кошмар в тех государствах, где к власти пришла философия исторического материализма. Только не стоит делать строго логичный вывод, что пора водрузить поэзию на трон. Этого нам только не хватало.

Мыслящее передовое человечество, глядя вдаль, из наилучших побуждений надавало революционных оплеух земному шару. Авось распухнет, и сразу прибавится места для будущих людей. Сколько человеческих особей погибнет от ударов, не входило в расчет.

Примитивное прогнозирование, основанное лишь на линейной экстраполяции, принесло неизбежные плоды. Грядущий рай не состоялся, зато настоящее обернулось адом. Сработал один из непреложных законов, который валялся на помойке рационалистической парадигмы.

Смиренная парадигма мистического созерцания основывается на иррациональности, бездействии внешнем. Зачем вообще действовать, все придет само, как итог внутренней гармонии, просачивающейся вовне и облагораживающей мир. Неудивительно, что веками такой подход к жизни казался диковинным, бесперспективным, и его либо не замечали, либо подавляли походя.

В нынешней цивилизации сознание человечества en corpore зависло меж двух парадигм, однако непримиримость их крайностей иллюзорна. Два вектора, вовне и наружу, дробный и целостный, как ни странно, образуют параллелограмм сил и имеют равнодействующую. Только она, разумеется, колеблется меж ними. Ее однозначное смещение и остановка повлечет за собой либо взрыв, либо коллапс культуры, как случалось уже не раз. К примеру, за коллапсом средневековья последовал взрыв Ренессанса. Но происшедшее тогда еще укладывалось в ложе рационалистической парадигмы и не идет ни в какое сравнение с нынешним коллапсом, где отчетливо видны ростки очередного взрыва, масштабнейшего, поскольку назрела переоценка ценностей, казавшихся безусловными на протяжении тысячелетий. Чересчур много скопилось аксиологической взрывчатки.

Проще всего отметить взаимопропитывание Востока и Запада, подготовку синтеза как минимум двух культур, двух взаимопротиворечащих систем сознания. При этом пока неизбежно смешение как достоинств, так и недостатков, которые при взгляде с каждой из сторон выглядят иначе.

В любом случае пестроту и многоликость человечества не стоит считать дефектом, а привести его к однородности попросту невозможно, да и вряд ли такое обернется благом.

И опять перед нами возник первородный грех двоичности, дедукции, линейной экстраполяции. Автор впал в него у вас на глазах, значит, упростил, говоря прямо, солгал.

В конце нашего века сбылось ехидное требование Дидро:"Сделайте так, чтобы я дотронулся до Бога рукой". И вот естествознание коснулось Божьих риз, причем сразу во многих областях. Но не уверовало, зато раздались возгласы о кризисе парадигмы научного мышления.

От себя добавлю, мы имеем дело с кризисом мышления. Он выходит далеко за пределы науки, раздирая и фундамент общества, и душу неприкаянного человека.

В основу нынешнего сознания заложены причина, порядок и мера. Соответственно, двигатель парадигмы поначалу и безнадежный тормоз к ее концу. На поверхность вышли спонтанность, запутанность, относительность. Как с этим достоянием обращаться, традиционному двоичному сознанию невдомек.

Дедуктивное мышление обречено впадать в индуктивный грех, когда часть мнит себя тождественной целому, а личность инстинктивно считает свои суждения наилучшими.

Выход кажется простым. Любые теории, основанные на причине, порядке и мере, являются лишь частным случаем приближения к полноте знания, которую гностики называют Плеромой, индуисты Брахманом, христиане Промыслом Божиим. Дедуктивные теории идут в логический тупик от набора аксиом. Вместо пирамиды познания давайте представим себе поле познания со сгустками разных аксиоматических систем, так убедительнее. Нарастающий массив информации стремится замкнуть поле, словно гигантская звезда, свивающая пространство в кокон черной дыры.

Тут рассудку впору предаться эмоциям и впасть в истерику, заявив, что Бог умер, а добра и зла не существует, значит, все дозволено. Что и совершилось.

В иррациональных, внерассудочных системах сознания вообще смехотворна подобная проблематика. Полнота Духа Божия стяжается при посредстве ощущения либо интуиции. К примеру, техника дзен явно основывается на блокировке функций мыслительных и эмоциональных. Они отнюдь не отбрасываются, просто становятся в отношение подчинения. Возникает состояние самадхи, где человек сбрасывает мифы расщепленного сознания и свободно раскрывает свою сердцевину, подключенную к Абсолюту. При этом заметим, что практически в любой мистической системе необходима передача состояния от человека к человеку, важен энергетический контакт на уровне физической реальности. В христианстве говорится о непрерывности апостольского духа, его преемственности, о том, что благодать должна сообщаться от человека к человеку.

В православных монастырях Афона монах творит Иисусову молитву в определенной позе, прибегая к дыхательным упражнениям. И непременно под руководством старца.

Два часа в сутки подвижнику отводится на сон, еще два часа днем на личные нужды. Все остальное время он предается молитве либо труду. И так годами, таков обычный распорядок по афонским уставам.

Мне в жизни посчастливилось увидеть двоих монахов, прошедших через Афон. Первый из них, архимандрит, провел семь лет в затворе. Второй, архиепископ, преподавал славистику в Оксфорде, затем перешел из лютеранства в православие и принял постриг. Оба они просветлены настолько, что излучают свечение - легкое, но заметное с первого взгляда.

А еще я знаком с монахом, рискнувшим творить сердечную молитву в одиночку, без опытного наставника. Он перенес четыре инфаркта. В клинической смерти ему явилась Богородица и велела вернуться обратно в мир.

Для меня это факты реальности, не менее бесспорные, чем трек элементарной частицы на фотоэмульсии. Только спорить ни к чему. Религиозный опыт интимен.

Однако есть разница между мистицизмом, церковностью и религией. В совокупно охватываемой ими области тоже не обходится без борьбы рационального с иррациональным. Достаточно ярко это выразилось в апостольские времена, когда возникло противостояние Римской и Коринфской церквей. Условно, крайне грубо можно его обрисовать как конфликт между подчинением и свободой, жестким церковным администрированием и вольным мистическим вдохновением. Проблема также стояла в обретении баланса двух начал, столь же нераздельных, как реверс и аверс одной монеты.

Страшно впасть в правоту и навязать ее другому. Однако люди заняты преимущественно этим неблаговидным делом.

Без иерархического подчинения Церковь превратилась бы в разношерстный сброд горделивых кликуш. Без живого богодухновения она становится кастой угрюмых фарисеев. Струение между буквой и духом, законом и благодатью непрерывно и неизбывно. Односторонность оборачивается увечьем, ересями и расколами: это не секрет для историографов любого вероучения.

И наука, и религия пульсировали в оковах двоичности, то теряя золотое сечение, то вновь устремляясь к нему. Ныне стало расхожим мнение, что назрел синтез двух систем познания, религиозной и научной. То ли мы стоим на пороге великого свершения, то ли этот порог вечно ускользает и отодвигается, подобно линии горизонта. Китайский философ тут отметил бы, что слияние Инь и Янь дает новое качество Хэ, несводимое к простой сумме двух исходных.

Предвестьем синтеза послужит взаимопримирение веры и науки. Оно возможно было в сердце и разуме стольких гениев, что способно стать естественным достоянием всех.

При виде бессчетных прозрений, раздоров и мук, запечатленных во всеобщей истории сознания, возникает вопрос. Что за бич такой гонит человечество, что за соленая вода утоляет жажду знания, только стоит ли объяснять. Атеист изобретет объяснение, а верующему и так понятно.

Человечество увенчано колоссальной короной познания. Жалкая штука по сравнению с Истиной. Ну да ничего, мы и стерпим, и возгордимся.

Важнее всего не забывать, что все жившие и живущие участвуют полноправно в коронации. Каждый по-своему.

Надо ли пояснять, что для выражения необъятной Божией милости люди изобрели слово "любовь".

Однако стоит произнести его вслух, начинается путаница. Из огромного понятия мы выдергиваем волокна, отскребаем крошки, принимая их за целое.

Вот мы, русские, с размахом погружаемся в состояние любви. Стоит образовать однокоренной глагол, перейдя от ощущения к действию, начнется из ряда вон выходящее, хоть святых выноси.

Люблю отечество. Люблю чай. Люблю жену. Люблю борщ со сметаной. Люблю вздремнуть после обеда. Люблю ближнего, как самого себя.

Скрупулезные англичане различают "I love you" и "I like it". Утонченные эллины не путали эрос и агапэ, соответственно, плотскую страсть и духовное влечение.

Молодчага русский любит лихо, целиком. Тут нет места однозначному порицанию, такая уж национальная особенность. Но при эдаком любовном размахе немудрено бить жену, презирать отечество, завидовать ближнему, а самого себя числить в ничтожествах. Так оно и оборачивается нередко на деле. Бессознательные импульсы правят нами столь же успешно, сколь сознательные. Но мы прячемся в субъективности. Расщепленное сознание бритвой полосует любое противоречие, выталкивая неудобоваримые половинки в кипучий резервуар бессознательного.

Невротик обращается с реальностью, словно это булка с изюмом. Можно выковырять и съесть самое лакомое. Или же самое гнусное, вообразив на месте булки пирожок с навозом. В зависимости от нацеленности, которая способна меняться диаметрально.

Расщепленному сознанию мир видится то средоточием благодати, то сгустком кошмара. Второе гораздо чаще.

Odi et аmо, сказал Катулл. Рассмотрим подробнее, какие оттенки чувства он имел в виду.

Odi. До чего же ненавижу Лесбию. Жадная, суетливая, болтливая. Вчера закатила мне скандал. У нее обвислые ягодицы и плоская грудь. Часто допекает меня рассказами о своем предыдущем любовнике, грубом, но страстном. Накупила себе притираний и благовоний, а я донашиваю старую тунику. Мелочная скупердяйка, неряха, эгоистка. Еле терплю ее, но куда денешься.

Аmо. Ах, как люблю я свою Лесбию. Энергичная, живая, общительная, с ней не соскучишься. Ох, как бурно отдавалась она минувшей ночью. Меня сводят с ума ее длинные ноги, нежные груди. Я отбил ее у мерзавца и нахала, который обижал ее, теперь она купается в моей заботе и нежности. Мне для нее ничего не жаль, я всегда при случае осыпаю ее украшениями и цветами. До чего она хозяйственная, заботливая, как вкусно готовит. Не могу без нее, тянусь к ней, изнемогаю от жажды по ней.

Но какова Лесбия на самом деле? Где она, реальная? Или она лишь фантом в расщепленных извилинах Катулла?

Несомненно одно. Своего любимого и ненавистного Катулла она способна расписать не хуже. И во здравие, и за упокой.

Оттого-то изрек Монтень, что брак подобен осажденной крепости: те, кто снаружи, хотят войти, а те, кто внутри, хотят выйти.

Невротик одержим конструированием собственной картины мира из обломков, либо черных, либо белых. Его неспособность увидеть ближнего целиком ведет к метаниям и дрязгам. Он застревает на обрывках прошлого, то приятных, то мучительных. Он видит соломинку в глазу ближнего, не замечая бревна в собственном глазу.

И ближнего, и себя он расчленяет на сумму достоинств либо уйму недостатков. Такова призма, сквозь которую видны попеременно то радуга, то гроза.

От любви к ненависти, от самоупоения к самобичеванию, от брака к разводу, от жизни к самоубийству мечется невротик. Замереть бы ему, бедолаге. Сделать лицо попроще, сесть в угол, прикинуться ветошью.

Однако его снедает жажда упоения. Страсть к наслаждению, сильнейшему, причем подавай сразу и целиком.

Горемычное расщепленное сознание либо удирает от соблазнов в аскезу, либо предается тупому разгулу. Ибо ему третьего не дано.

Блистательно подметил философ Левин, что самоубийца придает слишком много значения жизни, так же, как отшельник-анахорет - обществу, а аскет - плоти.

Еще проще высказался апостол Павел: "Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем."

Фанатику Бог кажется полицейским, который бдительно заглядывает каждому в тарелку и под одеяло. Но гораздо важнее то, как реальность отзывается в человеческом сердце. Насколько туда может войти Милость, не мешают ли судорожные вихри перекореженного сознания.

Человека могут духовно изувечить и строгое воздержание, и мистическая оргия. А могут и вывести к Богу. Не существует единственно верного пути либо всеобщего рецепта.

Физическое наслаждение не враг Милости, не суррогат ее, а лишь отблеск. Достаточно ощутить его истинный масштаб. Тогда оно само собой выпадает из мифологии греха. А человек перестает быть слепой игрушкой вожделений, совпадая со внутренней и внешней реальностью без изъяна. Есть поразительная православная притча. Когда св. Епифаний и пришедший к нему авва Иларион сидели за трапезой, была подана птица. Епископ подал часть авве Илариону. Старец сказал ему: прости меня, отец, с тех пор, как принял монашеский образ, я не влагал в уста мои заколотаго. Епископ отвечал: и я, с того времени, как принял монашеский образ, не допустил, чтобы кто-либо уснул, имея гнев на меня. Авва Иларион сказал на это: прости меня, отец, твое жительство выше моего.

Самые разные мистические школы по-разному свидетельствуют об одном. Не столь важно поведение человека во внешнем мире, лишь бы он внутренне оценивал себя трезво и не казался себе лучше, чем он есть. Тогда личность способна стать цельной, и это чудо может произойти под епитрахилью на исповеди, а может и на кушетке психоаналитика. Если психоэнергетику разблокирует бубен шамана либо посох при садзене, тоже ничего страшного. От одной и той же болезни есть много лекарств. Лишь бы они не становились самоцелью, а значит, ядом.

Однако нынешний невротик ворочается в клетке, среди обломков мира и узлом закрученных комплексов сознания. Ведь он позавчера болел. Сегодня ему хочется пива с похмелья. Прошлой весной он провел бурную ночь с ненасытной красавицей. Впрочем, та оказалась впоследствии стервой. Зарплата послезавтра, а вообще-то платят жалкие гроши. Начальник вор и хам. В субботу на даче объелись шашлыками, весело было. Правительство только грабит, но ничего полезного не делает. У дочки наконец жених, вроде славный парень, да кто его знает. Сын тупица и грубиян, весь в мамашу. Вечером по телевизору футбол, полуфинал, надо обязательно посмотреть. Эх, до чего хорошо хлебнуть наконец пивка из кружки. Опять несвежее, гадость.

Такова субъективная реальность, которая хуже ада со всеми его крючьями и сковородками. Ибо личности там нет.

Слепого раздирает изнутри потребность бежать.

Он требует милости, но никому не подает.

Он безразличен к другим, но настаивает на внимании к своей персоне. Обижается на ближних, а значит, исподволь превозносит себя.

Если эта реальность вывернется наизнанку сквозь двоичное сито рассудка, то невротика охватит шок. Белая слепота сменится черной слепотой. Когда такую смену иллюзий принимают за прозрение, впору повеситься. Как минимум удариться в запой.

Адам, где ты?

Он пьет пиво, пялится в телевизор, собачится с женой.

По сути это тяжкий энергетический голод.

Скрученное узлом, деформированное сознание агрессивно хлещет во все стороны и остро нуждается в подпитке извне, Оно пытается обезболить свои вывихи чтением детектива, сменой любовниц, модной тряпкой. Хоть алкоголем и наркотиками, хоть Моцартом или хард роком. Пением под гитару, дракой в кабаке, собиранием почтовых марок, покупкой лотерейных билетов.

Невротическое сознание побуждает человека вести квазижизнь. Он сам себе доказывает, что живет.

Общение двоих невротиков - сущий вампиризм. Они либо спокойно сосут партнера, либо агрессивно кусаются, чтооы их обдало чужим энергетическим потоком, пусть мутным и чернушным. Ну и где взять свежей крови двоим полузадушенным комарам, взаимно запустившим хоботки в животики друг другу. Корчатся, дергаются, ранят и оскорбляют друг друга в голодном бессилии. Рвутся прочь, но и цепляются когтями. Таким бракам несть числа.

Хоть ненавижу, люблю. Плохи ваши дела, Катулл и Лесбия.

Не осененная Милостью жизнь пропитана злобой и страхом.

Нищий боится обеднеть, богач боится не разбогатеть. Любящий ревнует любимую. Тихая паника глодает изнутри.

Будущего нет, но оно уже отравлено. Кошмар надвигается из грядущего, и надежды для невротика нет.

Поэтому для расщепленного сознания привычнее не думать о последствиях вообще. Оно либо варится в котле тревоги и безысходности, либо накрывает котел крышкой и не заглядывает под нее, боясь обжечься.

Милость означает жить здесь и сейчас. Раскрыться к вечности в сиюминутном. Ну зачем жить прошлым или будущим, к чему ставить себя перед жестоким выбором: чистая скудость либо мутная полнота бытия, ведь возможно иное состояние.

Для невротика покой сродни бесчувствию, а отсутствие страстей мерещится в виде черствости. Так ребенок не хочет попробовать незнакомое блюдо, наверняка ведь гадость.

Когда человека преисполняет Милость, это называют по-разному: полнота счастья, стяжание Духа Божия, самадхи. Это спокойная буря, отзывчивость без суеты, восприятие вне сокрушения и трепета, самоотдача без сожалений и надежд.

Отрешение от смысла и цели возвращает их с небывалой лихвой.

В жизни нынешнего человека такие проблески редки. Слишком раздерганная и мутная энергетика сознания мешает соприкоснуться с вездесущим неиссякаемым потоком Милости. Она, кажется невротику, струится где угодно, в горах или на море, в далеком экзотическом храме, в хижине отшельника, в кабинете магната. И если туда удастся сбежать, то Милость снизойдет тотчас.

А ведь ее можно черпать полной мерой где угодно и как хочешь. На прогулке, в трамвае, при мытье посуды. Важен стойкий навык переключения и развертка духа. Постоянный очажок целостного сознания дремлет в каждом. Сместившись туда, начинаешь осязать гармонию с миром, собой, другими.

Технику переключения и развертки веками вырабатывали монахи, забулдыги, паломники, развратники, мудрые гуру и тупые лежебоки. Ничто не кануло даром. Каждый миг просветления лег во всечеловеческую копилку.

Эволюция сознания подчиняется законам морфического резонанса, который отслеживается на росте кристаллов, на поведении обезьян или же на проблесках Духа Божия в окружающих людях. Морфический резонанс означает передачу благого навыка вне расстояния и помимо обмена генетической информацией. Через тончайшие поля, открытые на кончике пера физиками-теоретиками. А при взгляде из вечности ясно, что морфический резонанс обогащает настоящее из прошлого.

Проще говоря, если когда-то кто-то сумел нечто, значит, этого достигнет рано или поздно любой.

В известном смысле самадхи сегодняшнего знаменитого гуру оплодотворено молитвенной искоркой безымянного коптского монаха, скончавшегося в пустыне Великим Постом. Такова реальность.

Гениальная мысль возникла у вас в уме. Она уже есть. И она существовала всегда. Неважно, как вы с ней обойдетесь: запишете, выскажете другу или сообщите по телевидению. Если она посетит вас за секунду до физической смерти, не беда, ибо дело сделано. Рано или поздно ее запишут, выскажут, отвергнут, высмеют, превознесут, сделают общим достоянием, а потом расхожей банальностью. Когда она опротивеет, ее вывернут наизнанку, разнесут вдребезги, забудут. Ну какая разница. Есть личность и мысль, есть вечность и мироздание. Важно лишь сохранять незамутненное равновесие при созерцании этого масштаба. Не удариться в апломб и не скатиться к наплевательству. Такова основа незамутненного действия в чистом сознании.

Человек способен солгать, сказав, что все пыль с точки зрения Всемирного Пульверизатора. И нечего, мол, рыпаться.

Человек может сдуреть, возомнив, что нет ничего важнее, чем он сам и процессы его сознания.

Лучше объединить обе крайности, разом и отвергнуть их, и впитать. Раствориться в бездейственном действии. Когда созерцаешь и движешься, хромает зрение. Но это лучше слепой беготни в лесу. А еще бывает созерцание неподвижное, когда нисходящая Милость сама дает импульс и направление.

Судороги расщепленного сознания отнюдь не извечны и не соприсущи человеческой природе. Весь ход эволюции ныне начинает свидетельствовать об этом. Психика способна объединиться и гармонизироваться на новом уровне. Не вернуться к первобытному состоянию, а поднять на его новую ступень изощренный двоичный разум.

Тогда среди людей начнет шириться гармоничное состояние духа. Назовите его как угодно: Пресвятая Троица, Сат-Чит-Ананда. Или преодоление бессознательного начала, примирение с тенью. Или инволюция Духа в Плоть. Нисхождение в измаянную душу невротика всемогущей Божией любви.

Если написанное мной неверно, значит, сооружена очередная утопия, не лучше и не хуже прочих. Для меня это не мираж, а ясная и обдуманная убежденность.

Судьба собственного прозрения либо заблуждения неподвластна человеку. На то милость Божия.

Провозглашенный в античности идеал калокагатии, то есть, прекрасного духа в прекрасном теле, выглядит естественным и сомнению не подлежащим. Ловушка заключается в том, что единое целое вначале разъято на части, а затем возникает потребность в их гармонизации.

Начиная с Пифагора, греки стали различать psyche, душу, и soma, тело. Так в языке и мышлении отразилась трещинка, разрушившая психосоматическую монолитность. Ибо прежде psyche означало "жизнь", a soma - "труп". Перевод неизбежно приблизителен, тут не лингвистический казус, но эволюционный рывок от мироощущения к мировоззрению.

Soma - безжизненное состояние, неодухотворенность и косность плоти, ветхий Адам, которого надлежит совлечь христианскому подвижнику.

Psyche - подлинное бытие, исполненное Духа Святаго, иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю. Избавленный от грехопадения Новый Адам, обретающий жизнь вечную, возвратившийся в Эдем, где нет добра и зла, исчезли стыд и страх где Спасителем искуплены грехи нaши.

Можно дать и другие словарные определения для psyche.

Изотропный мозг, не раздираемый конфликтами, свободный от гнета противоречий, где процессы протекают гармонично, а взамен борьбы функций наступает их могучее раскрытие.

Выход бессознательного на сознательный план, примирение с вытесненной тенью, снятие невроза.

Достижение саттвы, равновесия, к которому приходят разными путями - эмоциональным (Бхакти-йога), интуитивным (Жнана-йога), мыслительным (Карма-йога) или сенсорным (Раджа-йога).

Приведение открытой неравновесной биоэнергетической системы к состоянию динамической устойчивости.

Суть одна, разница в подходе и описании. Этот ряд, где представлены позиции христианства, нейрофизиологии, индуизма и синергетики при желании можно дополнить. Основоположник новой мировой религии Баха-Улла в прошлом веке сказал, что все пророки всех времен и народов сидели в одном шатре, на одном троне и держали одну и ту же речь, только их понимали по-разному.

Филолог укажет, что это герменевтическая проблема, заключающаяся в неискаженном прочтении Метатекста. С тем же успехом каббалист назовет это познанием Шхины, а физик подключением к информационному полю мыслеформ. Для суфия конечной целью путников тариката является состояние фана. А иудей знает, что бааль тшува, совершающий тикун, способен достичь уровня Кнесет Исраэль.

Мудрствовать лукаво не возбраняется никому, хотя достаточно примириться на общедоступном житейском наблюдении. Одухотворенный человек всегда красив.

Безразлично, какой внешностью поначалу наделила природа, ведь плоть подвластна преображению изнутри. Бывают отталкивающие лица при правильных и эффектных чертах и наоборот. Кроме принципа золотого сечения, который представлен числом 1,618 и совпадает с логарифмическим исчислением, есть другие основные параметры биоэнергетики. А ничто иное, как биоэнергетика, является своего рода компасом красоты и одновременно скульптором для тела.

Помню, как однажды рассматривал десять фотографий на титульных листах десятитомного собрания сочинений Чехова, прослеживая метаморфозу, от юного Антоши Чехонте с грубо вытесанной физиономией до Антона Павловича с его изумительно тонким ликом. Развиваясь, духовность просачивается вовне, постепенно меняя формы не только лица, но и тела.

Позволю себе поделиться некоторыми разрозненными наблюдениями.

Некоторое время моим хобби стало изучение типов информационного метаболизма человека, в частности, я тренировался в определении типа по фотографии. Нередко удавалось это с первого взгляда, затем подтверждалось при помощи других способов диагностики. Однажды меня познакомили с пожилой женщиной Д., весьма четко выраженным типом этико-сенсорного экстраверта. Между тем с ее свадебной фотографии улыбалась юная девушка, явный сенсорно-этический интроверт. Выяснилось, что в зрелости она перенесла тяжелейшую травму правого полушария, ей проломили череп уличные хулиганы. Вывод напрашивался сам собой. Нейрофизиологами исследовано множество случаев, когда при повреждениях мозга и утрате соответствующе локализованных навыков начиналась постепенная компенсация дефекта за счет мобилизации уцелевшего полушария. После травмы Д. превратилась из циклотима в шизотима, полушарные функции поменялись местами, сохранив знак, что привело к переориентации от интроверсии к экстраверсии. Изменилось не только лицо, но и манера поведения, социальная ориентация и семейные взаимоотношения.

В трудах Аугустинавичуте прослеживается взаимосвязь между типом человека и струением энергии по меридианам китайской медицины. Для меня это столь же несомненно, как и корреляция между информационным метаболизмом и знаками Зодиака, тибетским гороскопом, гороскопом друидов, наконец, работой чакр. Обрывочных данных и сопоставлений, которыми я располагаю, пока не хватает даже для эскизной общей картины. На протяжении одной человеческой жизни вряд ли удастся накопить достаточный фактический материал. Но почему бы не поделиться имеющимися фрагментами.

Прослеживается строгая связь между этической функцией и дыхательными путями, а сенсорная функция влияет на сердечную деятельность. Не стану приводить частные примеры, достаточно указать, что доминирующая ментальность современной цивилизации привела к эпидемии сердечно-сосудистых заболеваний. Так же, как в прошлом века свирепствовала чахотка на фоне обостренных этических поисков. Дух времени находит свое выражение в медицинской статистике. Еще предстоит найти конкретные пути этих проявлений.

Проанализировав несколько случаев детского ожирения, вдруг я увидел одну и ту же психологическую закономерность. Ребенок, переживший драму отторжения в семье и в кругу сверстников, замыкается и мрачнеет, а заодно резко нарастает толщина подкожного жирового слоя. Такое впечатление, словно маленький угрюмый отщепенец напяливает на себя защитную броню, вызывающе непривлекательную. А когда, с течением времени, работа экстравертированной эмоциональной функции нормализуется, ожирение проходит само собой. Как правило, за тем рубежом, где отпадают пубертатные проблемы.

Закомплексованная, неравновесная психика с травмированными функциями влечет за собой хронические заболевания. Ни больше, ни меньше. Каждой разновидности невроза соответствует свой букет соматических недугов.

Как уже ранее упоминалось, человеческая душа с известной точки зрения выглядит как совокупность вихрей, непрерывно кружащихся в теле. Чем свободней и согласованней течение энергии в ее руслах, тем лучше чувствует себя человек душевно и физически. Его взаимодействие с мирозданием происходит легко, его отношения с ближними лишены напряжения, внешний облик светел. Информационно-энергетические потоки беспрепятственно нисходят, гармонично циркулируют, затем, преображенные сознанием, плавно струятся вовне.

Таково естественное полноценное бытие, доступное каждому. Назовем ли мы его калокагатией или самадхи, вряд ли меняет суть дела.

Но от колыбели до гробовой доски человек испытывает на себе разнородное давление обстоятельств, начиная от психоэнергетического влияния окружающих и вколачивания нормативных общественных установок, кончая сложнейшими, тончайшими воздействиями торсионных потоков, которые неразличимы для наших пяти чувств, однако могут иметь решающее значение.

Не будет преувеличением сказать, что личность находится в плену мощного и многослойного пакета психопрограмм. Нашу энергетику фильтруют разнородные и противоречивые матрицы, заложенные внешним миром и судьбой. Если сознание концентрируется на чем-то одном, остальное не растворяется, лишь окутывается дымкой бессознательного.

У многих людей духовное зрение состоит из обширного слепого пятна вокруг точки, на которой сосредоточено внимание, усердие и, соответственно, вокруг нее интенсивно закручивается энергетика сознания. Соответственно лишаются подпитки области, накрытые субъективной слепотой.

Такова цена любой деятельности, и мы платим ее всегда, хотим ли, сознаем ли, отдавая себе отчет в происходящем или двигаясь наобум.

Здесь кроется зародыш духовной деформации. А ее крайнюю степень опять-таки можно назвать по-разному: закомплексованностью, узостью, зацикленностью, фанатизмом, зомбированием, психозом, одержимостью бесами, сумасшествием.

Конкретные клинические случаи различаются, во-первых, степенью состояния, то есть, силой травмированной биоэнергетики, а во-вторых, индивидуальными проявлениями, которые определяются тем, какие функции перегружены либо атрофированы.

С неизбежностью духовная дисгармония отзывается на плоти. Медицинская карточка в поликлинике - не что иное, как портрет Дориана Грея, и он тем страшнее, чем глубже исковеркано сознание человека.

Онкологами подмечено, что люди, заболевшие грозной меланомой, очень злобны. Нет ли здесь четкого указания на то, что черная злость может породить злокачественную опухоль?

Попробуем взглянуть на рак с точки зрения биоинформатики. Патологические изменения и разрастание опухолевых клеток регулирует ДНК, белковая спиральная молекула с разнообразными комбинациями четырех радикалов. Информационная матрица с четверичным кодом. Напрашивается аналогия с человеческим сознанием. Спиралевидно искривленное поле и четыре функции. Параллель грубая и плоская, но почему бы нет, если никакой внятной теории об источнике раковых заболеваний доселе нет.

Мне кажется, что традиционная медицина упорно ищет причину среди немаловажных, но побочных обстоятельств, вроде генетической предпрасположенности либо биохимического ущерба от канцерогенных веществ. Упущено из вида, что болезненные искажения психополя могут постепенно сказаться на структуре ДНК и затем на размножении клеток. В сочетании с другими факторами, конечно.

А теперь два широко известных примера. Когда Твардовского выгнали из "Нового мира", он воспринял утрату редакторского кресла как личную катастрофу, а через год умер от рака. Наоборот, заболевший раком Солженицын выжил ценой колоссальных волевых усилий, сознавая, что обязан исполнить долг, написать свои книги.

Эти и другие факты приводят меня к туманной покуда гипотезе о связи опухолевых заболеваний с травмами мыслительной функции, которая заведует, в том числе, чувством долга.

На глазах у меня разразилась житейская драма, когда женщина после смерти близкой родственницы и развода с мужем впала в невроз, а затем заболела раком. После своевременной операции она осталась в живых. Локализация заболевания, протекание невроза и подробности семейных перипетий, взятые вкупе, однозначно указывают на психоэнергетическое происхождение опухоли.

Переходя к обобщению, лишний раз напомню, что нынешняя цивилизация носит ярко выраженные черты сенсорно-логического доминирования, а ее зеркалом на медицинском плане служит статистика,соответственно, кардиологических и онкологических заболеваний. Советую сравнить ментальность сенсорно ориентированных японцев и логически нацеленных жителей США, тогда станет яснее, почему в этих странах разный уровень смертности от рака и инфарктов. Перенапряжение, деформация и износ психоэнергетической функции отзывается телесным эхом, тяжкой и широкой соматической патологией.

Современные старики, особенно городские, мало похожи на прославленных долголетием библейских патриархов, чью плоть облагораживал высокий дух, еще не расщепленный на psyche и soma в пифагорейском понимании этих сущностей.

Но нелепо жаловаться на прогресс, видеть в эволюции сумму сплошных издержек и призывать к слепому бегству вспять.

Нeт систолы без диастолы, синтеза без анализа, простите за банальность, но без тьмы нет света. Мир, общество и человек непрерывно пульсируют. А рассогласование ритмов тоже пульсирует в свою очередь, подчиняясь необъятным динамическим закономерностям.

Одним из проявлений нынешней социальной мифологии стали ходульные представления о тупых здоровяках и хилых умниках.

Перед лицом столь незавидного выбора стоило бы дождаться мудрых атлетов.

Ныне принято восторгаться могуществом человеческого разума и провозглашать его возможности безграничными. Такова традиция мышления, принесшего несомненные плоды. Но представляется странным повальное стремление отворачиваться от червоточин, испещривших половину любого из плодов цивилизации.

Однобокое развитие не просто обедняет. Приходит час, когда ущербная половина громогласно заявляет о своих правах. Голодная и недоразвитая, энергетически истощенная и не прошедшая через длительные упражнения, злополучная область бессознательного выплескивается в аффекте. Разумеется, со стороны аффект выглядит буйством капризного ребенка, который сам не знает, чего хочет, но пускается во все тяжкие.

Примеры таких кризисов, когда личностью овладевает сильный порыв из ее бессознательных глубин, может легко найти каждый из нас, порывшись в памяти. Прежде всего найдутся примеры из грешной жизни ближних, а если повезет, из собственной судьбы. Тогда есть шанс поближе свести знакомство с самим собой и даже обрести некоторую цельность.

Литературным образцом подобного самоанализа служит "Трактат о степном волке" в знаменитом романе Гессе. Грубо говоря, это исповедь пятидесятилетнего невротика, интуитивного интроверта, переживающего страшный житейский кризис. Прошу прощения за столь сухой примитивный отзыв о произведении, которое люблю и считаю шедевром.

Если трактат повествует о взаимоотношениях утонченного Гарри и примитивного Волка, то в нынешнем обществе наблюдается обратное. Развертывается коллизия утонченного Волка и примитивного Гарри. Следует уточнить: речь идет о статистическом перевесе, который обозначен в эссе Фаулза как расщепление на "биологическое большинство" и "биологическое меньшинство".

Показательно, что упомянутый роман Гессе приобрел широкую популярность через тридцать с лишним лет после опубликования, когда с размахом явилось движение контркультуры, закатившей оплеуху современной цивилизации. В свою очередь, позже Фаулз обратился к идее Гераклита, который первым подметил расщепление человечества и формирование духовной элиты, "аристой". Любые рассуждения об элитарности попахивают ущербностью и близоруким непониманием того, что человечество едино в своей основе. Меня всегда мутит от выражения "простые люди" - в нем заложено самодовольное утверждение собственной утонченной сложности в противовес грубым и недалеким окружающим, гераклитовским "хой поллой", к которым приходится относиться снисходительно, повинуясь правилам хорошего тона. Совершенно справедливо Фаулз призывает "посмотреть в лицо жестокому, но преодолимому конфликту", признать, что "линия раздела между Меньшинством и Большинством проходит через каждого человека, а не между людьми". Здесь он усматривает залог надежды на справедливый и счастливый мир. Что ж, основания для осторожного оптимизма имеются.

Созрел громадный сдвиг, который, в частности, называют переходом к постиндустриальному обществу, где главной ценностью становится информация, а преимущественным занятием является взаимный сервис. Таков взгляд из одной системы категорий, и его нелишне дополнить психологическим подходом, а именно, теперь на передний план должны выступить функции, пребывавшие до сих пор в загоне и культивировавшиеся в поневоле узком кругу "аристой", блаженных отщепенцев и мучеников, биологического меньшинства - если угодно, эволюционного резервуара.

Столь масштабные процессы не протекают в одночасье и прямолинейно, а сулить грядущий земной рай так же глупо, как угрожать неминучей тотальной катастрофой. Георг Кантор открыл шуточный закон сохранения невежества в науке. С тем же успехом можно говорить о законе потребительской инерции, которая гипнотически действует при вызревании новой динамической культуры в недрах окостеневающей цивилизации.

В быту это находит предельно простое выражение. Мы не столько потребляем, сколько подчиняемся мифу потребления. Мир материальных благ столь же иллюзорен, сколь неспособен сам по себе обеспечить осмысленное и достойное человека существование. Наиболее зажиточные страны мира одновременно ставят рекорды по уровню самоубийств. Указанная закономерность не дает оснований для того, чтобы прописывать рецепт из нищеты пополам с бесправием. Социальное реформаторство на базе рационализма - не просто сомнительная штука, оно не раз устраивало миру кровопускания, причем без особого целительного эффекта.

Несть числа обличениям, устным и печатным сетованиям на то, что современный мир погряз в бездуховности, потребительстве, рассудочности, антигуманности. Очевидно и то, как проявляются аффекты коллективного невроза, возникшего из-за культивирования сенсорной и логической психоэнергетических функций. В ход идут суррогаты для подкормки задавленных аспектов. Эмоциональный голод утоляется алкоголем, наркотиками, мелодрамой или буйством публики на разухабистом шоу. Недоразвитое интуитивное начало заставляет жадно бросаться в объятия новоявленных пророков, ведет к погоне за чудесами и расцвету суеверий.

Идет длительный волновой процесс, и его амплитуда нарастает. Таков естественный результат длительного дисбаланса, который нуждается не в порицании, а в осмыслении. Причем гораздо более широком, нежели то, на которое способен пишущий эти строки

Предпочту перейти к разбору того, как расщепленное сознание связывает и обесценивает психоэнергетическую мощь человека.

От рождения каждый из нас наделен одним из шестнадцати типов информационного метаболизма. Начиная взаимодействовать с окружающими и овладевать речью, любой ребенок проявляет соответствующие черты, которые позволяют судить об ориентации его сознания. А на базе этого идет развитие личности.

Можно сказать, что с младенчества мы обладаем своего рода артериально-венозной системой, где циркулирует и накапливается биоэнергетическая информация. Есть русла расширенные и зауженные. Одними личность пользуется интенсивно, к другим относится с равнодушием или пренебрежением, третьи привлекают болезненное внимание. Между тем все они в равной степени важны для полноценного существования. Гипертрофия одних функций в ущерб другим проявляется как социальное уродство и внутренний надлом. Для наглядности представим себе четверых людей, один из которых руководствуется лишь эмоциями, другой только логикой, третий всецело предается фантазиям, а четвертый живет под властью исключительно ощущений. Не считаясь с их субъективной правотой, а ею грешит вовсю каждый невротик, окружающие воспримут вышеперечисленных четверых субъектов как неполноценных, и поделом. Все они, каждый по-своему, будут подвержены боли душевного расщепления, разладу с миром, чередованию относительно спокойного прозябания и бурных кризисов, аффектов, личных катастроф.

Комплекс личных проблем в огромной мере зависит от того, как развивался первоначальный тип. Судьба и окружение постоянно занимаются тренировкой либо травмированием наших сильных и слабых качеств, не говоря уж о саморазвитии души. В каждый момент жизни наше сознание является необычайно сложным итогом, где переплетены взлеты и падения, устремления и отказ от них, разнообразные табу, иллюзии, социальные мифы, веления горького опыта либо надежда на лучшее. Это естественное достояние человека нередко оборачивается для него уродливым гнетом, который расщепляет личность, приводит ее к неврозу, а то и к психозу.

Условно представим себе сознание в виде конической спирали. Ее острие находится вне нас, и оттуда мы черпаем подлинные силу и знание, иными словами, энергию и информацию. А раструб сознания взаимодействует со внешним миром.

Гармоническое и плавное струение спирали в обе стороны является тем самым совершенством и величайшим благом, которое достижимо в редчайших случаях. О таком сознании можно без преувеличения сказать, что оно исполнено Духа Божия. Его мощь способна воскрешать мертвых и сдвигать горы, созерцать вечность и преобразовывать физический мир.

Теперь перейдем к столь же условному и примитивному зрелищу, которое гораздо менее привлекательно. Перекошенная спираль, испещренная узелками либо трещинами, а то даже разорванная, с изолированными кольцевыми участками. Степень деформации проявляется в виде невроза соответствующей силы.

Примем во внимание, что мы имеем дело не с диванной пружиной, но с гораздо более прихотливым и текучим объектом, чья пластичность необыкновенна, а чрезвычайно сложная форма способна постепенно меняться по воле Божией, в зависимости от обстоятельств и, наконец, по нашему собственному усмотрению.

Обычно в сознании человека содержится несколько мелких невротических узелков и, соответственно, его энергетико-информационный уровень равняется, условно говоря, одной шестнадцатой доле от естественно присущей нам природной мощи. Не говоря уже о том, что возможно развитие сверх изначального, и оно теоретически безгранично.

Итак, нынешний среднестатистический невротик живет, не умея реализовать львиную долю собственного потенциала. Порывы вдохновения, прилив сил означают развязку невротических переплетений, высвобождение духовной спирали, полноценное включение сознания.

Мне доводилось наблюдать за людьми, раскрепощенными частично и реализующими примерно четверть своих возможностей. Они производят впечатление титанов.

С другой стороны, разрастание энергетических узлов приводит к нарушению работы психики. Это своего рода черные дыры, искривляющие пространство духа, и окончательный разрыв этого целостного пространства внешне проявляется как переход от невроза к психозу.

Многообразие психических заболеваний и размытость их классификации объясняется тем, что в каждом конкретном случае мы имеем дело с одной из шестнадцати моделей психики, подвергшейся деформации и разлому под грузом воспитания и судьбы. Зародыши душевного заболевания закладываются в детстве, что впервые открыл Фрейд, или даже в процессе родов, что убедительно доказано Грофом. А затем, при давлении неблагоприятных обстоятельств, человек может психически сломаться. И это гораздо чаще, чем патология из-за органических изменений мозга. Психосоматически человек един, и к схожим результатам может привести нарушение любой из сторон этого единства.

Выслушивая бред психопата, можно при некотором навыке различить, как вращаются разрозненные участки его психоэнергетики, попеременно и сбивчиво выплескиваясь в речи.

Тяжелейшая степень шизофрении, кататоническая, представляет собой коллапс психоэнергетики, когда сознание становится сплошной черной дырой, а тело застывает в дикой судороге.

Невротик же сохраняет непрерывность сознания, однако оно сконцентрировано на одной или нескольких узких орбитах, и в обиходе такого человека называют зациклившимся. Это слово точно выражает глубинную суть процесса.

Зацикленная психоэнергетика изолирована и ослаблена, порой она опрокидывается в свою функциональную противоположность от истощения. Тогда психотерапевты говорят об аффекте.

В четвертой главе уже говорилось о том, как невротик старается утолить свой энергетический голод за счет окружающих. Известны случаи, когда религиозные или политические лидеры, будучи одержимы психозом, начинали потреблять и концентрировать энергию множества людей. Наиболее мрачным и общеизвестным примером служит Адольф Гитлер. Ныне уже написано много о его психоэнергетических способностях и сознательном, целевом их культивировании, так что нет смысла повторять и детализировать. Как ни прискорбно, встречается энергетическое паразитирование руководителей религиозных общин за счет чрезмерно взвинченной паствы. И для сектантов, и для их вероучителя такое не проходит даром. Вспомните массовое самоубийство в Гайане. По счастью, такие инциденты редки. Зато гораздо чаще можно наблюдать, как невротик терроризирует целую семью, аффекты принимают вид учащающихся скандалов, психика членов семьи деформируется, и есть все основания говорить о заразительности душевных заболеваний, только их переносчиком служит не вирус, а психоэнергетическое поле.

Механизм наследования психических заболеваний пока не выявлен именно в силу его двойственности, когда на некую генетическую предрасположенность накладывается увечащее воздействие в младенчестве и детстве.

Итак, мы видим, что человек изначально наделен колоссальными возможностями, которые зачастую остаются втуне либо развиваются недоброкачественно. Во-первых, наш мозг от природы тяготеет к функциональной односторонности. Во-вторых, наше сознание попросту не обучено самореализации, лишено элементарных навыков, позволяющих преодолеть дисгармонию. Взамен подключения к духовному Первоисточнику невротик грабит ближнего, такого же нищего, если не хуже.

Между тем для достижения гармонии найдено бессчетное количество систем и методик. Речь идет о многообразии религиозных учений и их мистических практик. Сознаю, насколько сухо и убого выглядит эта констатация для каждого, кто обладает хотя бы каплей живой веры. Будучи ограничен избранным углом зрения, иначе выразиться я не сумел. А в нынешнем прагматическом и атеистическом столетии для утоления неистребимой потребности духа стали разрастаться методики психоанализа, появились экзотические секты и школы медитации. Все явственней и шире тяготение людей к вере, все больше прихожан в храмах. Даст Бог, мы еще увидим воочию благое могущество Церкви на исстрадавшейся земле.

Не всем дано быть истовыми молитвенниками и просветленными чудотворцами, да оно и ни к чему. Начать бы с малого. Сознать и преодолеть свою немощь и неполноту, раскрыться Богу для истинной жизни в мире и за пределами физического существования. Но достойный удивления парадокс нашего века состоит в том, что за панегириками человеческому величию кроется ущербность и слабость. Люди обучены чистить зубы, но не имеют понятия об азах психоэнергетической гигиены, иными словами, лишены религиозного опыта. Или же замыкаются в поверхностном и мертвенном церковном самодовольстве, что гораздо хуже. Воистину слепота превыше всякой мощи.

Бог не занимается пустяками, потому что для Бога нет пустяков.

А человек, развертывая сознание вовне, созерцает беспредельность. Пробуя поставить себя вровень с пространством и вечностью, личность поневоле ощущает собственную малость. Крохотный мыслящий островок, затерянный среди миллиардов ему подобных. Извилистый пунктир судьбы поверх громадной истории. Поражения и победы, личная боль и вспышки счастья, все меркнет и обесценивается в сравнении с тем, что испытало человечество и чего оно достигло в своей общности.

Замыкая сознание и погружаясь в себя, человек видит свою неповторимую и необычайную ценность. Ему кажется, что он одинок, живет впервые и только раз. А потому нет ничего важнее, чем его желания, поиски, метания, тревоги, страх, жажда покоя и благополучия.

Нет смысла обсуждать, какой из этих двух взглядов правилен и, соответственно, насколько другой ошибочен. Можно говорить о струении духа наружу и вовнутрь, причем на обоих путях мы сами вправе выбирать между унынием и радостью. Либо мнить себя раздавленными и затерянными в мироздании, либо свободными и сопричастными всему на свете.

Слияние этих двух полюсов достижимо. Оно дается не в мышлении, его нельзя назвать ощущением. Текучее состояние, раскрытое во все стороны, ускользающее от определений, оно увертывается от попыток сосредоточиться на нем, поскольку не терпит остановок, будучи движением, но при этом сродни совершенному покою. Тщетны попытки сузить его, зафиксировав одним словом с неизбежно сопутствующим терминологическим привкусом.

Сразу возникает цепочка ассоциаций, сбивающая с толку, начнем ли мы говорить о медитации, либо о кэнсе в дзен-буддиэме, или же о трезвении православного монаха. Сущность едина, различны пути ее достижения. Достичь горной вершины путник способен по любой из тропинок, нельзя лишь идти по нескольким тропам сразу. Наивно рассуждать, какая из религий лучше.

Рамакришна шел путем жреца богини Кали. Состояние самадхи он получил за три дня с помощью наставника, который достиг просветления ценой четырнадцатилетних усилий. Затем некоторое время Рамакришна исполнял исламские обряды, став образцовым мусульманином. Это не помешало ему впоследствии столь же искренне перевоплотиться в христианина, личным опытом подтвердить глубинное тождество всех вероисповеданий. Он достиг вершины, и затем смог свободно ходить по любой из тропинок. При этом различал их особенности, даже вынес суждение о том, какие из путей ближе к его собственному.

Тысячу лет назад такое не представлялось возможным, а ныне стало безусловным знаком общей духовной эволюции. Однако были бы смешны попытки создать гибрид из нескольких вероучений. А восхваление собственной религии в противовес остальным ведет к фанатизму. Любая вера учит прежде всего отказу от гордыни и терпимости к ближним, во всяком случае, таковы первоисточники вероисповеданий.

Когда Феофана Затворника спросили о католицизме, он дал мудрый ответ: "Не знаю, спасутся ли католики, а я спасусь в православии". Мастер дзена сочтет эту фразу блистательным коаном, а вслух, разумеется, воскликнет, что старикан выжил из ума, и тогда другому мастеру остается лишь бросить опахало.

Летучее драгоценное состояние соткано из противоречий, а говоря точнее, антиномий. Там, где рассудок отмечает абсурд, парадокс либо юмор,мистическое созерцание находит плавающий покой вне оков двоичности. Излияние Духа Божия.

Нам не обойтись без тягостных упрощений, если попытаться словесно выразить общие принципы, при соблюдении которых сознание способно раскрыться Богу. Хотелось бы избежать по крайней мере таких затасканных выражений, как "практика" и "техника".

Рассказывают о некоем враче, который посетил Афон и с простодушным изумлением воскликнул, что монастыри кишат невротиками. Кажущееся недоразумение вытекает из взгляда с медицинской колокольни, ведь это суждение врача является точным и профессионально безупречным. Если человек не нуждается в духовной гармонии, он не пойдет в храм, тем более в монастырь. Вдобавок мы вольны выбирать свой путь, поскольку человек изначально свободен, и это неотменимый закон. Давление расщепленного сознания либо ведет к Богу, либо гонит прочь, но как знать, чем обернется каждый из путей в итоге.

С избранной мною точки зрения речь идет о том, что соблюдение предписаний веры ведет к развязыванию психоэнергетических узлов, сглаживанию трещин, о приведении сознания к целостному динамическому равновесию.

Если внимательно прочесть молитвослов, обнаружится, что большинство молитв соткано из перепадов, они как бы завиваются кольцами между святостью и грехом, величием и ничтожеством, вздымаясь и ниспадая, концентрируясь в средней точке и одновременно разрастаясь до неохватных пределов. Бесполезно читать молитву, ее надобно творить, сливая сознание с эмоциональным и словесным ритмом, истово и глубоко. Лишь тогда возникают проблески целебного молитвенного состояния.

Сколько на свете людей, столько тропинок к Богу. Найти свою человеку трудно в одиночку, необходим опытный наставник, достигший подлинного просветления. Встретить его легче, чем распознать: такие люди лишены фарисейской напыщенности, они необычайно естественны и просты в общении. Однако нет учителя, который способен автоматически передать состояние любому ученику. Многоопытные индусы знают, что гуру вправе отказаться принять чела, невзирая на мольбы, и посоветовать ему искать другого наставника. Ибо психоэнергетические типы людей могут взаимодействовать вхолостую либо неблагоприятно. Соотношение между коллективным и индивидуальным путем также нельзя решать упрощенно. Есть две опасных крайности - доморощенные мистические упражнения в одиночку и чисто общинный метод, когда наставник не утруждает себя работой с каждым в отдельности. И то, и другое наносит прямой вред. Это подтверждается многочисленными свидетельствами, начиная с древнейших времен и кончая веком нынешним. Мне самому доводилось наблюдать прискорбные результаты впадения в ту или иную крайность, хотя конфессиональные различия были весьма ощутимы: дзен-буддисты, буддисты-тантрики, кришнаиты, католики и православные. Среди них встречались люди, которые по вполне объяснимым закономерностям впадали в состояние психоза, однако впоследствии им удавалось ликвидировать душевные надломы без медицинского вмешательства, с помощью обрядов и молитв.

Говоря общо, есть два основных метода психоэнергетического раскрепощения, которые, впрочем, не встречаются в дистиллированном виде, поскольку в каждом из них с необходимостью находится примесь противоположного.

Назовем их статическим и динамическим.

Статический метод культивирует максимальное сосредоточение, покой, концентрацию сознания вплоть до его полной остановки. Такова, например, интегральная йога Шри Ауробиндо Гхоша. Образно говоря, психоэнергетичеекий волчок останавливается для того, чтобы отпало все лишнее, наносное. Сбрасывание психопрограмм, комплексов, гнетущих чужеродных матриц влечет непосредственное соприкосновение с подлинным источником человеческого духа. Достигнутое состояние нуждается в культивировании, оно должно возрасти и окрепнуть. В православии это называется борьбой с помыслами, умерщвлением страстей. Следует отметить очень высокую степень сложности православного монашеского пути. Его утонченность не менее удивительна, чем результаты.

В дзен-буддизме чередуются статические состояния и внезапные динамические прорывы. Опытный мастер способен огорошить ученика парадоксом или молчанием, поощрить бранью, оборвать садзен и отвернуться, нанести удар посохом либо рукой. Такие перепады имеют целью ввести в состояние самоосознания, кэнсе, когда идет взрывное высвобождение из-под гнета мифологем, и незамутненная психоэнергетика обретает свободу, мощь, цельность.

Нижеследующий пример может кому-либо показаться мелочным и комичным, однако прошу учесть, что это лишь частичка обширной и крайне строгой системы духовного совершенствования.

"После сна запрещено проходить более чем четыре локтя (1,92 см.) до омовения рук, касаться глаз, рта и т.д., а также пищи и одежды. Поэтому перед сном следует поставить кружку и сосуд, чтобы омыть над ним руки: сразу же по пробуждении, не вставая с постели. Благословение при этом не произносят, сначала одеваются, отправляют естественные надобности, а затем снова омывают руки (стараясь при этом не касаться кружки мокрой рукой, для этого берут кружку через полотенце); после этого руки вытирают и произносят следующие благословения, держа ладони на уровне лица. Руки при этом не должны касаться друг друга."

Согласно сидуру "Тегилат Гашем" так должен вести себя иудей в соответствовании с требованиями Галахи. Добавим, что традиция насчитывает в Торе шестьсот тринадцать заповедей, не считая уточнений и детализации их исполнения. Слепое механическое соблюдение всех мелочей может превратить человека в фарисействующего робота. Однако в иудейском вероучении ясно указано, что жесткая самодисциплина не самоцель, она должна способствовать облагораживанию души. Личность несет ответственность за мироздание перед лицом Всевышнего, и ее внутренняя гармония отзывается непостижимым для нас образом повсюду, как в ближайшем окружении, так и в скрытых от человека глубинах мироздания. Но концентрацию надо чередовать с релаксацией. И в шабат, по субботам, распорядок меняется, весь день посвящается отдыху и общению с Богом, причем даже покаяние и врачевание ран своей души необходимо приостановить.

Динамический метод заключается в сильнейшем раскручивании психоэнергетики. Танец шамана, дервиша, хасидские пляски являются способом расшевелить и взвинтить сознание посредством телодвижений. Крайним выражением динамического метода служат разнообразные мистические оргии, которые приверженцам статической аскезы кажутся омерзительной бесовской вакханалией. Однако под внешней разнузданностью кроется свой метафизический баланс, элементы статики и суровой дисциплины, а в конечном счете приведение души к смиренной гармонии через унижение и разгул.

Возвращаясь к метафоре, где психоэнергетика выглядит спиралью с многочисленными узлами, обесценивающими ее природную силу, мы ясно видим, что конечной целью и глубинным смыслом любой обрядности является раскрепощение личности в Боге. Либо остановка сознания, коллапс, при котором его деформации постепенно отмирают и дух способен развернуться обновленным, в исконно чистом виде. Либо бешеная раскачка, неистовое взламывание решеток и оков, после чего опять-таки должно последовать незамутненное струение духа.

Ради наглядности мы обрисовали динамику и статику в их внешних проявлениях. Им соответствуют душевные процессы, которые далеко не всегда находят отражение на телесном уровне и гораздо сложнее, нежели танец, шабаш, чередование асан или поклоны на молебне.

Излишне напоминать о том, что свои опасности подстерегают на любом пути, что всегда есть риск не развязать узлы, а затянуть их еще туже и дойти до полнейшего разлома, который в психологии называют диссоциацией личности.

Чем древнее религиозная традиция, тем глубже ее коллективный навык духовной гармонизации, а с другой стороны, тем мощнее пласт искажений первоначального Божественного импульса. Приятие этой антиномии позволяет избежать и самодовольного обскурантизма, и поверхностного критиканства. Пламенный неофит ничем не лучше брюзжащего скептика, оба грешат разновидностью слепоты, которая в православии метко именуется рвением не по разуму.

Ну, а самодельная индивидуальная религия, на мой взгляд, является наиболее рискованным делом, ибо в одиночку невозможно создать то, что в традиционных религиях стало итогом общего многовекового труда и опыта.

Теперь перейду к тому, что представляется крайне важным, но до сих пор не принято во внимание, хотя заслуживает широкого и детального обсуждения.

Каждая личность, разумеется, несет глубокий отпечаток онтогенеза и филогенеза, то есть, в ней скрещены историческое развитие и собственная судьба. Ныне эволюция сознания, как я уже неоднократно утверждал, претерпевает серьезнейший сдвиг. Духовные возможности человека возросли, причем реализуются в расщепленном виде.

Между тем традиционные религии, изначально противостоявшие расщеплению, при всей их нынешней глубине и утонченности, не столько раскрыты будущему, сколько обращены вспять.

Основы православия были заложены святыми отцами, подвижниками IV века, и дошли до нашего времени практически без изменений сердцевины учения. Когда же мы рассматриваем внешнюю практическую сторону, неизбежно сталкиваемся с серьезными противоречиями. Одно из них содержится в системе строгих и длительных постов. Она возникла полтора тысячелетия тому назад, в малоазиатском климате с его изобилием фруктов и явно приурочена к земеледельческому календарю с его чередованием периодов активности и относительного бездействия. Выдержать Великий пост во всей его строгости способен монах-подвижник, усердный в молитве и стяжавший Духа Святаго, иными словами, человек с могучей и обращенной к Богу психоэнергетикой. Для нынешнего горожанина-невротика, обремененного семьей и работой, не имеющего прочного молитвенного навыка, длительный суровый пост может обернуться психическим надломом или расстройством здоровья. Да и многие православные монахи ныне страдают ожирением, диабетом, сердечными заболеваниями и так далее. Вряд ли стоит упускать эти факты из вида.

Вместе с тем несомненно благотворное действие поста, если человек держит его, сообразуясь с собственными силами и совестью, а не с догматическим бременем. В первом веке по Рождестве Христовом написано Дидахэ, Учение двенадцати апостолов, отвергнутое и преданное забвению в четвертом веке. Оно содержит простейшие и мудрые наставления. "Если можешь понести все иго Господне, будешь совершенен, если же не можешь, что можешь, то делай. Что касается пищи, понеси, что можешь"(6). И далее:"Посты же ваши да не будут с лицемерами"(8). Как видим, предписываемая теперь христианская обрядность несколько отклонилась от первоначальной. Можно привести и другие, столь же наглядные примеры.

Показательно, что в том же первом веке христианского летосчисления Нагарджуна реформировал буддизм, разделив его на Хинаяну и Махаяну, соответственно путь монахов и путь мирян. Вряд ли здесь имеет место хронологическое совпадение, скорее сработала единая эволюционная закономерность.

Выход из создавшегося положения надлежит искать, но во всяком случае не мне, обыкновенному православному мирянину, лишенному претензий на реформаторство. Лучше положиться на естественный ход событий, который мне привычнее всего называть Промыслом Божиим.

Итак, любая религиозная система развивается в неоднозначном ритме, вырабатывая свою систему противовесов для того, чтобы гармонизировать функции сознания, упорядочить в человеке рассудочное и чувственное начала, привести личность к общению с Богом.

Если экстравертность делает нас игрушкой внешних обстоятельств, то интровертность побуждает слепо идти наперекор всему. И здесь также религия помогает обрести равновесие меж двух крайностей.

Пожалуй, главным является преодоление мифа Я. Лишь ощущая себя перед лицом Бога, человек способен сломать в себе гордыню, отрешиться от привычки к самооправданию и поношению ближних.

Поразительные слова написал в VII веке авва Дорофей:"Как за телом следуют тени, так и за исполнением заповедей - искушения." Сознательное самосовершенствование ведет к тому, что в бессознательном накапливается тень, свирепый энергетический сгусток аффекта, примитивного и разрушительного, рвущегося наружу. Вряд ли Юнг был знаком с трудами аввы Дорофея, но он писал об очной ставке с Тенью - грязью и мраком человеческой души, а еще о том, что человек, примиряющийся со своей тенью, совершает работу великого, вселенского масштаба.

По сути, речь всегда и везде заходит об одном и том же - соединение разъятого, примирение с тенью, достижение нирваны, возвращение в Эдем.

Расщепленный человек стремится обрести свою целостность, и в этом залог его великолепия.

Даже намек на переселение душ кажется в устах христианина несусветной ересью. Особенно после того, как эта доктрина была окончательно отвергнута и осуждена на VI Вселенском Константинопольском соборе, созванном в 680 году.

Само собой, затем последовала обширная работа, ведь множество раннехристианских текстов, особенно апостольских времен, требовали очередного редактирования, новых цензорских сокращений, а то и просто уничтожения. Ибо учение Христа первоначально гласило о переселении душ, однако затем святые отцы столкнулись с чисто логическим, формальным противоречием. Первородный грех, искупление, спасение и жизнь вечная - сии краеугольные понятия, казалось бы, имеют смысл в одном-единственном случае. Если душа человеческая сотворена единожды и пребывает вовеки, до Страшного суда и далее. Иначе рушатся основы Ветхого и Нового Завета под молотом элементарной логики. В том-то и беда, что элементарной.

Священные метафоры, в которых струится Неизъяснимое, подвергались рассудочному препарированию. Засим следовали организационные выводы и насильственные мероприятия.

Правило первое VI Вселенского собора содержит нечто вроде присяги:"хранити неприкосновенну нововведениям и изменениям веру, преданную нам от самовидцев и служителей слова, богоизбранных апостолов." Уже тогда, после бесчисленных нововведений и изменений, эта фраза попахивала слепым и рьяным цинизмом. Но что поделаешь, люди нуждаются в авторитетах, желательно древних, пусть даже с очевидностью перевранных и напрямую фальсифицированных.

Далее, соборные мужи предали проклятию и отвергнули "Феодора Мосуестскаго, несториева учителя, и Оригена, и Дидима, и Евагрия, возобновивших еллинския басни, и прехождения и превращения некоторых тел и душ паки нам представивших на позор, в сонных мечтаниях блуждающего ума, и противу воскресения мертвых нечестиво и нездравомысленно возстававших."

Как всегда, при столкновении рационального и мистического возобладало первое. Авторитет и буквальный смысл первоисточников оказались бессильными перед административным рвением, знающие и мыслящие люди объявлены еретиками, а древние тексты подверглись кромсанию и подгонке к очередной, коллективно признанной, конъюнктуре.

Со времен Св. императора Константина учение Христа стало орудием кесаря. Открылись широчайшие просторы для властолюбия, тщеславия, наживы, а заодно и для насилия над мыслью и духом. Начиная с пресвитера и поэта Ария, чьи трактаты и поэму сожгли, а его самого сослали и в конце концов убили, государственное христианство подвергало анафеме и расправе всех, кто пытался как можно полнее и тоньше вместить сказанное Христом через апостолов. Нескончаемой чередой шли богопротивные притязания людей на Абсолютную Истину, утверждаемую коллективным голосованием. Источником споров и ересей оказалась именно умонепостижимая глубина вероучения. Ну что ж, тем хуже для первоучения.

Мы, христиане, молимся по книгам с искромсанными и выдранными страницами. Но все-таки молимся.

Ни одна религия не способна вместить Бога. Однако вмещает. И тем жива.

Ветхий Завет подробно и горько повествует об отпадении от Бога, о выхолащивании первоначального Откровения, о том, как веру заковывают в кандалы мертвенного законничества. Тогда появляются неистовые пророки, возвещающие кару и гибель, но свирепых обличителей никто не желает слушать. Мор и вражеские стрелы косят забывший Бога народ, и его жалкие остатки развеивает по миру ветер, дух, руах, кружится, кружится на ходу своему, и возвращается ветер на круги свои. Судьба ветхозаветного Израиля, увы, никого не научила. Надо множеством народов и не раз сбывались страшные пророчества Исаии, причем буквально и в точности. Но историки и правители, кажется, только притворяются, будто читают Библию. На деле миром правит беззастенчивое неверие.

Шаг за шагом, век за веком примешивается к вероучению грубая, зато удобопонятная ложь.

Вот незабвенный VI Вселенский собор принимает правило третье, чтобы спустя шестьсот лет мудро и храбро переделать апостольские правила:"Поелику же в сих правилах повелено нам приимати оных же святых апостолов постановления, чрез Климента преданныя, в которыя некогда инакомыслящие, ко вреду церкви, привнесли нечто подложное и чуждое благочестия, и помрачившее для нас благолепную красоту божественного учения: то мы, ради назидания и ограждения христианнейший паствы, оныя климентовы постановления благоразсмотрительно отложили, отнюдь не вмешивая их в чистое и совершенное апостольское учение."

Поражает коварство и гипнотическое могущество инакомыслящих, которые ухитрились внести чуждый благочестия подлог ни много, ни мало, как в Священное Писание, которое имелось во всех церквах, было на слуху и памяти у множества поколений, насчитывало сотни, если не тысячи, экземпляров.

Упомянутый Св. Климент, римский епископ конца I века, оставил два послания, включенные в Новый Завет согласно последнему апостольскому правилу, где перечислены книги, которые для клира и мирян да будут чтимыми и святыми. Ну, а в конце седьмого века над апостолами возвысились соборные ревнители, лучше всех соображавшие насчет святости и чтимости, наложили запрет, и из двадцати трех канонических новозаветных посланий оставили потомкам двадцать одно. Небезынтересно и то, что перу Св. Климента принадлежали, как явствует из восемьдесят пятого апостольского правила, "постановления вам епископам мною Климентом изреченныя в осми книгах, которых не подобает обнародовать ради того, что в них таинственно." Ну и где теперь эти восемь эзотерических памятников первохристианского мистицизма, интересно, на какую помойку, в какой костер, где и когда их вышвырнули благочестивые архипастыри? Если связку ключей постепенно заменили скудным комплектом грубых отмычек, как приотворить двери, ведущие к познанию, и о какой такой верности преданию и преемственности можно талдычить пред лицом Бога? Но не будем спешить и огульно отрицать авторитет Церкви. Иначе мы снова помножим ошибку на ошибку.

Предоставим дотошным специалистам спорить об авторстве Св. Климента и о том, предшествовали ли ему епископы Лин и Анаклет. Вокруг его авторитета, как всегда, переплелись тексты канонические и апокрифические, соответственно, поздние и ранние, разумеется, официальные подложные документы и запретные подлинники. Достаточно сравнить явно поддельные послания Св.Климента из Александрийского кодекса V века с безусловно первозданными фрагментами из Синайского кодекса. Из них явствует, что поначалу христиане обращались молитвенно к Творцу "чрез возлюбленнаго Отрока Твоего Иисуса Христа." Также Иисус именовался Первосвященником и Предстателем душ наших. Подлинник второго послания Св.Климента римского к коринфянам заканчивается так:"Единому Богу невидимому, Отцу истины, пославшему нам Спасителя и Начальника нетления, чрез Которого и явил нам истину и пренебесную жизнь, Ему слава во веки веков. Аминь."

Фактически и впрямую здесь содержится глубокое противоречие Никео-Цареградскому символу веры. Ибо Христос предстает посланником и учителем, а вовсе не единосущным Творцу божеством. Многовековые дискуссии, раздоры и ереси вкупе с соборными решениями о богочеловеческой сущности Иисуса Христа напрочь опрокидываются несколькими строчками, восходящими напрямую к апостольским свидетельствам. Неудивительно, что лишь в нынешнем веке эти тексты стали доступными для читателей, а поражает лишь то, что они вообще уцелели.

Точно так же наглухо погребенными на многие века оказались Дидахэ и апокрифические евангелия. Ибо они противоречат святоотеческой традиции, а значит, подрывают внешний авторитет Церкви. Опаснейший соблазн для мирян с ортодоксальной точки зрения. Но на чем зиждется эта ортодоксия, ныне очевидно.

Проблема на самом деле гораздо глубже, чем если бы речь шла просто о подлогах, фальсификации, вымарывании. Давайте представим себе святых отцов-епископов, которые велегласно присягают первозданной чистоте учения и тут же бестрепетно, категорически отвергают письменные свидетельства, явно восходящие к апостолам и первоначальному учению Христа. А теперь, с другой стороны, поразмыслим, насколько полно это учение могло быть преподано за три года рыбакам и мытарям, точно ли оно было передано из уст в уста и записано.

В истории кипучих ересей и непререкаемых соборных решений пульсирует и мучается человеческая мысль в поисках Истины. А заодно примешиваются клерикальные амбиции, противостояние группировок, жажда власти. Закрывать на это глаза попросту недостойно.

Любая ересь возникала не на пустом месте, она опиралась на тексты и созерцание, пытаясь нащупать мистическую глубину веры, сотканную из недоступных рассудку антиномий. Но споры всегда разрешались в чисто административном, логическом духе. Запретить, предать анафеме, а главное, изъять из обихода тексты, в которых сквозит Истина, несводимая к расхожему здравому смыслу.

Так строилось иерархическое здание христианства, сотрясаемое и раздираемое мистическими озарениями. Чем усерднее конопатили трещины, тем они шире проступали впоследствии.

Зародыш одной из трещин возник на II Вселенском соборе в 381 году, а в одиннадцатом веке разверзлась пропасть. Ведь раскол 1054 года был изначально заложен в Никео-Цареградском Символе Веры, а противостояние Запада и Востока, логицизма и интуитивизма, римско-католической и греко-кафолической церквей сфокусировалось в одном-единственном знаменитом слове: filioque. То есть, надлежало рассудить, исходит ли Святой Дух от Отца или от обоих, Отца и Сына. Кажущееся неразрешимым противоречие, ведь Никейский символ провозглашает веру во "Единого Господа Иисуса Христа, сына Божия, единородного, рожденнаго от Отца, Бога от Бога, света от света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша, яже на небеси и на земли." А на II Вселенском соборе внесли парадоксальное добавление: не просто "И во Святаго Духа", как было, но:"И в Духа Святаго, Господа, животворящаго, иже от Отца исходящаго, иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки."

Вот и попробуйте построить силлогизм. Сын единосущен Отцу. Дух Святой исходит от Отца. Значит, и от Сына тоже. Не так ли?

Впервые эта железная логика сработала на толедском соборе в VI веке. Затем полемика между Западом и Востоком по поводу filioque нарастала веками, наместники Петра в Риме склонялись то в одну, то в другую сторону, наконец в 1014 году папа Бенедикт VIII утвердил новую, западную, строго логичную редакцию Символа Веры.

Но дело не в одном латинском слове и не в административных последствиях. Когда папские легаты преподнесли Константинопольскому патриарху Михаилу Керулларию грамоту отлучения, положив ее на главный престол Софийского храма, произошел окончательный разрыв двух начал христианской ментальности: рационального и иррационального.

И две церкви пошли далее, каждая своим путем. Бессмысленно судить, которая из них лучше и правильней. Каждая породила своих великих святых, обе восходят к одному истоку.

Только вот логически несуразно все это выглядит - расколы и святость, ереси и подлоги, история и жизнь вечная, наконец, Первоучитель, провозглашенный единосущным Богу вопреки прямым письменным свидетельствам. Но, строго наоборот, столь же несуразна логика с позиций веры.

Вряд ли стоит поминать ходульное "credo quia absurdum". Это убогий огрызок, выхваченный из поразительного развернутого утверждения Тертуллиана. С тем же успехом можно цитировать учебник физики следующим способом:"ускорение равно произведению массы".

Бессчетное количество недоразумений произросло из того, что дарованную Иисусом Христом жизнь вечную понимали просто как ту же самую земную жизнь, продленную бесконечно в линейном времени. Однако, во-первых, жизнь души нелинейна, а во-вторых, за пределами физического мира линейного времени попросту нет.

Сама Вечность движется и живет. Она не застывшая сумма событий, а их текучее произведение. Это Судьба всех судеб и Душа всех душ, непрерывно возобновляемая, источник сущего и его же устье. Допустим недопустимое: членение времени на отрезки. Мы увидим, что в каждое из мгновений мира совершается заново бесчисленное множество событий, запечатленных в Библии, Бхагавадгите, Коране. Ежесекундно человечество пребывает и в Эдеме, и в Параматме, одновременно идет яростная битва и в Куру-кшетре, и в долине Иосафата, скручивается солнце, раскалывается небо, пишутся сиджжин и иллийун, и горящие в огне пьют из таснима. Так вершится Сюжет сюжетов, частицы легенд и преданий соединяются и рассыпаются в земном бытии, беспрестанно возобновляются в среде человечества Адам и Ева, Соломон и Суламифь, Руфь и Вооз, Самсон и Далила, и кого-то целует Искариот, и чей-то мученический пот отирает платком Вероника. А в следующий миг Вечность разрушается и созидается заново. Меняются сюжеты, выворачиваются наизнанку роли, белое становится черным, грех приводит через покаяние к святости. И каждый из живущих путешествует сквозь неимоверное количество совпадений с предначертанным, извечно сущим, и такое же количество распадов, из судьбы в судьбу, из души в душу. Вот оно, единство и неповторимость нашего Я, которое растворено в Вечности, однако движется во времени.

Кем же будет человек, который посмеет опровергнуть христианство, отпавшее от своего истока, либо искренне объявит о его незамутненной абсолютной истинности? Ответ прост, он будет одноглазым.

Может быть, стоит попытаться непредвзято посмотреть обоими глазами на одно и то же.

При рассудочном взгляде из физического мира вспять, на его историю, можно увидеть бродячего галилейского проповедника и чудотворца, обожествленного своими последователями. Но с точки зрения Вечности выходит иначе. Единый Господь Иисус Христос, Сын Божий, единородный, иже от Отца рожденный прежде всех век, Егоже царствию не будет конца, ибо Он обрел жизнь вечную и указал другим путь к ней. Он единосущен Отцу по Божеству и единосущен тогожде нам по человечеству. Так пребывают во двух естествах неслитно, неизменно и нераздельно: история человечества и Божия Вечность.

Подобно другим великим религиям, христианство изначально, и оно покоится в Вечности как плод общих духовных усилий всех христиан, прошлых, нынешних и будущих. Пред этим необъятным Итогом меркнут любые ереси, дрязги, интриги, расколы.

Невзирая на свою жестокость, узость, мелочность и слепую рассудочность, человечество покоится в Боге и запечатлено в непостижимом круговороте, где ничто не возникает и не гибнет, где все неизменно в беспрестанном блистательном движении, где любые наши догматы и теории лишь частички всеохватной истины, а мы сами столь же случайны и зыбки, сколь необходимы и вечны.

Так просто. И так сложно вместить.

Так уж повелось, что единственным правомочным способов познания стали считать науку. Причем существует деление на так называемые "точные науки" и все прочие, надо полагать, неточные и оттого второстепенные. А королевой точных наук безусловно является математика. Но вдруг, в середине нашего века, Герман Вейль честно заявил:"Вопрос об основаниях математики и о том, что представляет собой в конечном счете математика, остается открытым".

После двадцатипятивекового чередования достижений и кризисов это весьма серьезное признание. Добавим внушительное свидетельство группы Бурбаки:"Нет такого математика, даже среди обладающих самой обширной эрудицией, который бы не чувствовал себя чужеземцем в некоторых областях огромного математического мира".

Чтобы здраво оценить всю запутанность триумфального тупика, в котором пребывает современная математика, нелишне вспомнить, откуда она взяла начало. А возникла она на скрещении арифметики с геометрией. Пока люди пересчитывали овец или монеты, особых проблем не возникало. Затем землемеры задались целью, как выразить в числах соотношение линий и площадей. Скажем, вычислить длину гипотенузы или квадратуру круга. Так совершился незатейливый с виду прыжок в бездонную пропасть.

Точному рациональному исчислению поддаются лишь точки: отдельные, разрозненные, изолированные предметы. Но переход от точки к линии сразу означает выпадение в область иррационального, попросту за пределы физического мира. Сама по себе точка на линии есть абстракция, лишенная протяженности. Согласно Евклиду:"Точка есть то, что не имеет частей". Следовательно, расстояние меж двумя точками на линии в принципе неизмеримо, это попытка расчленить слитность. Вот вам неисцелимое противоречие математики.

Ибо она описывает не предметы, а пространство. Начав с земельных участков, математика продвинулась в головоломные бездны мира, далеко за пределы человеческого ощущения, туда, где длина, ширина и высота уже не основа пространства, но его минимальное условие существования.

Да тут еще индийские ученые признали нуль полноправным числом.

Кстати говоря, дабы понять, отчего индусы и арабы на много веков опередили западных математиков, достаточно сравнить письменность: слитную вязь арабского и санскрита с расчлененной побуквенно латиницей. Другая ментальность, иное мироощущение позволили создать алгебру, до которой с запозданием и мучительно докапывались европейцы, вывихивая свое дискретное мышление.

А нуль крайне забавная штука и стоит особняком среди всех чисел, поскольку на него делить нельзя. Почему же нельзя, да потому, что любое число, помноженное на нуль, дает нуль. Так вам и объяснит каждый преподаватель математики.

Значит, не полноправное число, а привилегированное. Именно оно содержит всю бесконечность числового ряда, к нему он сводится и из него развертывается. Вот вам наибольшее трансфинитное число, которое исключил из рассмотрении Кантор, а Рассел пообещал найти, но потом извинился за самонадеянность.

Вся путаница происходит оттого, что в уравнениях производятся действия уже не над числами, а над пространством, которое непрерывно и, как следствие, точной нарезке на ломтики не поддается. Нету столь абстрактного и острого ножа. Им и пытается стать математическая бритвенная мысль.

Многое встанет на свои места, если представить нуль не числом, а элементом пространства. Со школьной скамьи нас гипнотизирует крестик координат, где на пересечении абсциссы с ординатой лежит нуль, а от него на все четыре стороны убегают в бесконечность числа: 1,2,3,4... И мы привыкли так видеть, ну просто рядовое число между минус единицей и плюс единицей, точнехонько посередке.

В реальности же между нулем и единицей умещается бесконечное множество дробей, мощнейшее множество бесконечно малых чисел. Отрезок прямой между минус единицей и плюс единицей оказывается фатальной иллюзией, каверзной подножкой рассудку. Ибо там - воронка, стремительно убегающая вглубь и никогда не достигающая абсолютного нуля. На клетчатом листке школьной тетради, в перекрестии координатной сетки, зияет ненасытимая дыра, куда можно падать вечно, а бумага и карандашные линии обманывают наш подслеповатый однобокий рассудок.

Линии, плоскости, вообще мировое пространство - все убегает во всепожирающий нуль. И точно так же развертывается из него.

Правильно, скажет физик, это абсолютный вакуум и его флуктуации, создающие совокупность полей взаимодействия и элементарных частиц.

Неужто нуль - множество всех множеств, изумится логик.

Зачем такая тарабарщина, усмехнется мистик. Вот вам Великое Ничто, источник всего сущего.

Значит, нуль - число Бога, пылко подытожит поэт.

Оказывается, любое исчисление условно, горестно возопит математик.

И да, и нет.

Человеческое сознание несводимо к механическому или-или. Принцип неопределенности Гейзенберга гласит, что мы не можем одновременно установить и координаты электрона, и его спин. Точно так же человек неспособен сознавать и логически, и иррационально сразу. Застывшая схема или невыразимое движение, рацио или эйдос, понятийный аппарат или интуитивное озарение, вот вам диаметрально противоположные аспекты мышления, которые несовместимы для индивида в каждое из мгновений его сознательной жизни. Но в принципе возможно органическое перетекание от одного к другому, ибо психика не предмет, а процесс.

Вместе с тем нельзя отрицать существование электрона с его координатами и спином. Загвоздка в том, что абстракция и подлинная реальность не пересекаются на уровне нашего пространства и линейного времени.

В узловом V веке до нашей эры Зенон Элейский сформулировал свой знаменитый парадокс о том, что Ахилл никогда не догонит черепаху. Пока он пробежит полпути, она хоть немножко да продвинется вперед. И так до бесконечности. Эта апория наглядно вскрывает, насколько условен способ мышления, при котором пространство и время рассекаются на отрезки.

Сформулированная на заре научной парадигмы апория воскресла на закате, в нашем веке, породив множество подражаний и рассуждений.

Слово софистика стало бранным, и неудивительно. Ведь софисты объявили войну самодовольству рассудка, едва оно зародилось. Они пальцем тыкали в категории причинности, порядка и меры, нахально ковырялись в условности, неполноте и относительности этих категорий.

Нечто подобное мы находим в мистицизме всех времен и оттенков. К примеру, составитель словаря полагает, что Будда является основоположником религии буддистов и объектом их поклонения. В свою очередь, мастер дзена выразится иначе:"Будда - это два пучка льна; встретишь Будду - убей Будду".

Так работает принцип Гейзенберга применительно к сознанию.

Впрочем, еще Мейстер Экхарт сказал: "Глаз, которым я смотрю на Бога, - тот же самый, которым Бог смотрит на меня".

Долгое блуждание в искусственно воздвигнутых дебрях материального и идеального, объективного и субъективного было неизбежным и необходимым этапом. Так шла эволюция одной из ветвей человеческого сознания. Ее ни в коем случае нельзя отсечь, но и не стоит возводить ее в ранг абсолюта.

Рационалистическая дискретная парадигма безнадежно буксует. Значит, пора взглянуть за ее пределы. Там, на помойке парадигмы, валяются позорные ярлыки, которых смертельно боится любой серьезный ученый. Это релятивизм, эклектика и редукционизм. По праву дилетанта и эксперимента ради я попробовал сделать именно эти три пугала ведущими принципами своих беглых заметок. А при этом не отказываться совсем от логики и дедукции. Разумеется, о результате судить не мое дело. Тем более, на предшествующих страницах я пытался разобраться, почему с неизбежностью ошибочно мышление любого отдельного индивида. Dixi et levavi animam meam.

Дабы определить и высказать хоть что-то, мы сначала должны избрать систему отсчета. Аксиоматическую базу. Тем самым мы становимся ее хозяевами и пленниками.

Попытка выйти за пределы устоявшихся традиций мышления ведет к рискованной игре - петлять сразу в нескольких системах отсчета, попеременно принимать разные наборы аксиом, а еще подключить к дедукции аналогию и индукцию. Незавидная участь, как видите.

Можио считать как угодно: раз, два, три и так далее, или же так: корень квадратный из двух, из трех, из пяти... С неизбежностью получатся правильные и неполные числовые ряды, ни один из них не хуже другого. Лишь бы вести счет.

В качестве названий для главок избраны десять сфирот, в иудаизме они составляют систему связей между Богом и миром, те каналы, по которым струится взаимообмен с Творцом. Нетрудно понять, что это аналог десяти христианских заповедей. Легко вспомнить священную десятку пифагорейцев. Интересно сопоставить десятимерностъ торсионного поля и наличие у человека десяти пальцев, причем способ их сложения в ритуальных жестах влияет и на сознание, и на внешний мир.

Тут некстати открывается простор для примитивных выкладок и безудержного шарлатанства. Особенно если провозгласить число десять разгадкой всех тайн и основой мира. Забыть о троичности, например, или погрузиться в цифровые дебри с головой.

Одни люди бурно увлекаются каббалистикой, другие клянут ее и объявляют бесовщиной. Между тем в церковнославянской письменности буквы также имели числовые значения. Уже сделаны попытки создать славянский аналог Каббалы, и первые результаты весьма обнадеживают, ибо прослеживаются четкие закономерности.

Пытаясь добраться до основы мироздания, человек обречен принимать одно, отбрасывая другое. Завоеватель халиф Омар в 640 году рассудил касательно Александрийской библиотеки:"Либо в этих книгах написано то, что есть в Коране, и тогда нам незачем их читать, либо они утверждают то, что противоречит Корану, и тогда их не подобает читать." После чего уникальными пергаментными свитками стали растапливать бани.

Незачем ужасаться. Каждый из нас, как халиф Омар, стоит перед Метатекстом, каждый выбирает из него клочок и поневоле сжигает остальное. Поскольку нас много, основе мира от этого ни холодно, ни жарко. Она есть. Ее сгорание иллюзорно. Ее частица заложена в человеческом сознании как чрезвычайный и полномочный посланник всеобъемлющего целого.

По сей день длится соприродный человеку спор ветхозаветного и новозаветного сознания.

Ветхий Завет гласит: Бог - страшный и грозный судья, ревнивый торговец и жестокий палач. Он мелочный законник, яростный убийца, щедрый к тем, кто безоговорочно повинуется Ему, и беспощадный ко всем, кто не служит Ему слепо и рьяно.

Бог воздвиг закон, однако Сам нарушает его на каждом шагу. Бог страшен и свиреп, а человек Его раб. Бог всеведущ, Им предначертано будущее. Человек лишь жалкая игрушка в его руках, однако за все свои загодя предрешенные дела подлежит неукоснительной мести и жесточайшей каре.

Таков Бог, воспринятый судьями, торговцами и палачами. Так рабовладельцы его поняли, таким его описали. Они жили всегда в кольце врагов, и у их Бога есть враги.

Загробного царства и посмертного воздаяния в Ветхом Завете попросту нет. Бог скотоводов дарует им награду в виде скота и потомства. Ни больше, ни меньше. Взамен Бог требует у скотоводов жертву в виде образцовых экземпляров домашнего скота.

Иного Бога для них не существует, да и не может существовать.

Новый Завет провозглашает нового Бога, исполненного всепрощения и великой любви. Он искупил грехи человечества. Сам принес в жертву Агнца, своего Сына предал позорной жуткой казни, отныне требуя лишь бескровных жертв. Нет ни чужих, ни врагов, как нет и пределов милосердию Господа.

Не Творец опрокидывается в свою противоположность. Всего лишь человеческое сознание по ходу эволюции, в муках аффекта выворачивается наизнанку и видит бытие с иной стороны.

Ветхий Завет неотменим, покуда в мире есть судьи, торговцы и палачи. Он истинен, поскольку существуют вражда, месть и кара.

Но точно так же неопровержим Новый Завет, ибо в людях заложена жажда милосердия и любви. Она так огромна, что не умещается в них, беспрестанно воющих, одержимых страхом и корыстью, слепых от ненависти, замученных собственным эгоизмом и мнимым одиночеством, затерянностью в чуждом мире. Тем сильней тяга к всеобъемлющему блаженству, всеисцеляющему Духу Божию.

Ветхозаветное и новозаветное начала вдвинуты друг в друга, они неизбежно сосуществуют в каждом из людей. Два разных взгляда, каждый правдив, однако неполон. Один указывает на железный порядок физического мира, другой свидетельствует об умонепостижимом излиянии Света Божия.

Поскольку сознание наследников Адама упрямо расщепляет плоть и дух, Библия содержит две раздельных картины мира: одна плотская, другая духовная. Они взаимно опровергают друг друга. У каждой свои набор аксиом и следствий. Обе выхвачены из единой реальности.

Совершенно прав Тертуллиан, душа человека от природы христианка, но точно так же соприродна ветхозаветная плоть, властно требующая своего.

До сих пор идут метания из крайности в крайность, то служение духу и выхолащивание плоти, то самозабвение плоти, упускающее дух.

У божества кастратов не должно быть половых органов. Для тупиц и божество безголовое.

Обжоре грезится рай в виде ресторана. Для книгочея ад - комната, где стоит запертый книжный шкаф.

Человек пытается вообразить Бога в виде человека. Либо как полную абстракцию, пустоту, ничто. Естественная иллюзия при взгляде отсюда, из земной жизни.

Но вдобавок человек не живет, а обучен жить. Вместо бытия люди довольствуются противоречивыми системами взаимной дрессировки. Фиктивная свобода ничем не лучше мнимой необходимости, причем и то, и другое мы выбираем не сами, а нам их навязывают извне.

Едва человеческое существо проходит через родовой канал, оно попадает в гигантскую мастерскую по изготовлению психороботов, удобных в управлении, соответственно изломанных внутренне. Так устроена современная развитая цивилизация, ее система образования и общественные институты, ее семьи, ее индивиды. Она загипнотизирована властью, собственностью и правом. Остальное пребывает в зоне слепоты.

Нам кажется, что миром правят строгие закономерности, однако все они глубинно сводятся к совокупности пластичных тяготений. Человек не бревно на лесопилке под властью механических законов, он выбирает между влечениями, тропизмами, подобно тому, как растение поворачивает листья к свету.

Насколько сам человек изменяется, настолько он преображает окружающий мир.

Линейное понимание личности и бытия ущербно, а слово "прогресс" в его европейском понимании вызывает смех сквозь слезы. Об умении прогнозировать предпочту вообще умолчать. Иную, более точную модель движения сквозь время дает "Ицзин", китайская "Книга перемен", восходящая к глубочайшей древности. Согласно ей, в мире взаимодействуют небо, человек и земля, причем в любом процессе содержится как внешнее, разрушающее, так и внутреннее, созидающее. Жизнь колеблется между светом и тьмой, сильными и слабыми позициями. Будущее предначертано, однако это не однозначный рельсовый путь, а гибкая развертка волновых возможностей.

Добавим, что прошлое имеет также относительный характер. Оно содержит огромный набор фактов, подлежащий частичному выбору и неполному осмыслению, а значит, незыблемого прошлого нет. До сих пор помню изумление, с которым читал фундаментальный труд Льва Гумилева "Этногенез и биосфера Земли", изданный тогда в количестве трех машинописных экземпляров. История человечества там представлена как совокупность кровавых столкновений, нашествий и завоеваний. Вполне правомерный угол зрения, но всего лишь узкий угол. И в более поздних работах Гумилева духовность рассматривается в ракурсе исторического материализма, вроде соуса к военным отбивным котлетам. А вот догадка об импульсах пассионарности гениальна. Однако их космическое происхождение весьма сомнительно. Вряд ли возможен источник излучения, кнутом полосующий планету, вращающуюся вокруг Солнца и собственной оси.

Гораздо легче представить себе проекцию спирального импульса на поверхность Земли из ее глубин, о чем уже говорилось в нашей первой главке. Тогда мы увидим на карте сочетание треугольников и перетекание некоей силы по их сторонам и гипотенузам, длящееся веками.

Условно можно вычленить, скажем, имперский импульс, один из многих. В самых общих чертах он шел из Месопотамии через Македонию в Рим, оттуда развернулся на Великобританию и Испанию, частично Португалию. А оттуда двумя ветвями хлынул через океан, охватив Южную и Северную Америку, причем более мощный импульс возобладал, создав Британскую империю, а в нынешнем веке вздыбив североамериканский континент, претендующий на строгое соблюдение своих планетарных интересов. Не секрет, что импульс всегда уходит дальше, рассеивается, оставляя за собой то обломки, то тишину захолустья. Любую империю следует почтить минутой сочувственного молчания.

Иную динамику имел некий революционно-тоталитарный импульс, причем его ось, видимо, сориентировалась не вдоль географической параллели, а в недрах и по меридиану. На поверхности Земли проявлялись осциллирующие вспышки по мере сложного комбинированного кручения. Импульс яростно полыхнул во Франции конца XVIII века и устремился на восток. После ряда колебаний и вспышек помельче, там и тут, он взорвался в России, в первой четверти XX века. Нелишне обратить внимание, как за тот же период времени роль страны-властительницы дум принимали на себя Франция, Германия, затем Советский Союз, при этом действительно творческая мысль перемешивалась с тяжкими клиническими симптомами умопомрачения. Российский взрыв отозвался в Европе и в Китае, задев Японию. Вот беглая частичная схема, которая нуздается и в оспаривании, и в уточнении, и в расширении. Заманчивой и большой выглядит задача, состоящая в том, чтобы обрисовать на протяжении первой половины XX века импульсы не только военные, но и властные, но и рационально-философские, а также метафизические, проследив их корни и геометрическое взаимоналожение.

Можно попытаться препарировать историю человеческого духа, чтобы затем осуществить ее новый синтез. Вот один из возможных препаратов, своего рода лабораторное стеклышко, на которое потребуется наложить целую стопку других, дабы при сквозном рассмотрении различить, как развивался человеческий дух на планете Земля.

Источником глобального христианского импульса является Иерусалим. Попробуйте соединить линиями на глобусе Иерусалим, Рим, Константинополь, Киев. Получится два треугольника с общей гипотенузой в направлении Праги и Исландии. Западная развертка импульса дает католический треугольник с вершинами в Риме, Мадриде и Париже. На востоке произошло смещение из Киева в Москву. При хронологическом взгляде возникает ощущение, что импульс вращается по многим колеблющимся осевым, то нарастая, то убывая. Думаю, что наши далекие потомки увидят гораздо более полную и стройную картину, сейчас она далека от завершения, к тому же описана здесь в наиболее общих чертах и оторвана от других аспектов истории.

Обратимся просто к отдельной душе христианина, который, согласно Василию Великому, служит Богу боясь муки, словно раб, или ища награды, уподобляясь наемнику, или делает добро ради самого добра, пребывая в состоянии сына. В последнем случае ветхозаветный страх Божий переходит в иное, Новозаветное качество, это страх утратить любовь Божию, оказаться недостойным ее.

Если кто-нибудь добавит к сказанному, что такова сердцевина блока Супер Эго, сконструированного Зигмундом Фрейдом, или концентрированное выражение метаценностей, сформулированных Абрахамом Мэслоу, останется лишь спокойно согласиться. С верующими любого исповедания также спорить будет не о чем и незачем, суть не в терминологии.

На диво проникновенные слова мы находим, едва раскрыв "Исповедь" Блаженного Августина:"Но как воззову я к Богу моему, к Богу и Господу моему? Когда я воззову к Нему, я призову Его в самого себя. Где же есть во мне место, куда пришел бы Господь мой? Куда придет в меня Господь, Господь, Который создал небо и землю? Господи, Боже мой! ужели есть во мне нечто, что может вместить Тебя? Разве небо и земля, которые Ты создал и на которой создал и меня, вмещают Тебя? Нo без Тебя не было бы ничего, что существует - значит, все, что существует, вмещает Тебя? Но ведь и я существую; зачем прошу я Тебя прийти ко мне: меня бы не было, если бы Ты не был во мне. Я ведь еще не в преисподней, хотя Ты и там. И "если я сойду в ад, Ты там". Меня не было бы, Боже мой, вообще меня не было бы, если бы Ты не был во мне. ...Куда, за пределы земли и неба, уйти мне, чтобы оттуда пришел ко мне Господь мой, Который сказал:"Небо и земля полны Мною"?

Да, человек выглядит крохотной мембраной между мраком и светом, вселенским хаосом и гармонией Творца. И душа его носит всю тяжесть мирового зла, давление энтропии, а одновременно тяготение к информационной упорядоченности, сияющую гравитацию Бога. Не без участия свободы воли душа колеблется, то накапливая сгустки тьмы, то фильтруя их и преображая в живые кристаллы духа. Физическая смерть означает распад мембраны, диссоциацию человеческого Я, чьи частички устремляются соответственно и в мешанину хаоса, как подобное к подобному, и в нетленное, живое Царство Божие. Сознание святого уходит туда без остатка и в нем пребывает. Там сохраняется каждый проблеск света и любви на протяжении человеческой жизни, каждый кристаллик, извлеченный из жуткой и горькой мешанины, которую принято называть адом, которую душа вмещает одновременно с Божьим притяжением.

В любом человеке сосредоточена Вселенная, с ее сияющим великолепием и безграничной тяжкой тьмой. Душа по собственному выбору способна стать либо чудовищем преисподней, либо полноправной частицей Божьего бытия.

Нелепо рассуждать о смысле и цели этой величественной игры, о ее начале или конце, нанизывать далее гипотезы или метафоры. В нашем иллюзорном "здесь и сейчас", которое несомненно существует, достаточно осознать самую простую вещь. Царство Божие внутри нас. И мы внутри Царства.